Собака Баскервилей - Артур Конан Дойль (2017)

Итак, муж и жена появляются в землях, принадлежащих некоему властителю (в повести – сэру Чарльзу Баскервилю), и поселяются здесь с его, властителя, согласия. Властитель, не подозревающий об истинных отношениях «сладкой парочки», принимает чрезмерное участие в судьбе красавицы, за что немедленно карается появлением адского чудовища, рожденного Гримпенскими болотами.

Остановимся и подумаем: что может означать такое пародирование Библии? Кто может позволить себе пародировать Священную историю?

Кто он такой, этот мистер Стэплтон? Присмотримся к нему внимательнее: «Невысокий худощавый блондин лет тридцати пяти, с чисто выбритой, несколько постной физиономией и узким, длинным подбородком. На нем был серый костюм и соломенная шляпа. Через плечо у него висела жестяная ботаническая коробка, а в руках он держал зеленый сачок для ловли бабочек». Казалось бы, ничего привлекающего внимания – ну разве что сачок. Но уже спустя короткое время автор устами доктора Ватсона сообщает: «От этого спокойного бесцветного человека в соломенной шляпе и с сачком для ловли бабочек веяло чем-то грозным. Выдержка и терпение, сопряженные с хитростью, на губах улыбка, а в сердце черная злоба».

Что же скрывает маска безобидного любителя энтомологии?

Бабочка во все времена и во всех мифологиях выступала символом человеческой души. Кто же гоняется с сачком за беззаботно порхающими душами? Порхающими на границе мира земного и инфернального, то есть на болотах: «Какие там редкостные бабочки!.. Я осмеливаюсь туда ходить, потому что у меня есть своя сложная система примет». Это слова самого Стэплтона. Что за энтомолог у врат адской пучины, профессионально охотящийся за пытающимися упорхнуть душами, опять-таки вполне понятно.

«Глазам нашим предстало нечто до такой степени странное и неожиданное, что мы замерли на месте. Эта комната представляла собой маленький музей. Ее стены были сплошь заставлены стеклянными ящиками, где хранилась коллекция мотыльков и бабочек – любимое детище этой сложной и преступной натуры».

Между прочим, эту аналогию сам Конан Дойл формулирует достаточно четко: «Теперь мы его поймали, Ватсон! Завтра он будет биться в наших сетях, как бабочка под сачком! Булавка, пробка, ярлычок – и коллекция на Бейкер-стрит пополнится еще одним экземпляром».

А вот, кстати, слова об одной грешной душе, уловленной Стэплтоном:

«– Это и есть виновник всех бед – злодей Хьюго.

Лицо на портрете никто не упрекнул бы ни в грубости черт, ни в жестокости выражения, но в поджатых губах, в холодном, непреклонном взгляде было что-то черствое.

– Силы небесные! – воскликнул я.

С полотна на меня смотрело лицо Стэплтона».

История о дьяволе, похитившем душу грешника и использовавшем его тело как временное обиталище, столь распространена в европейской литературе, что превратилась в штамп.

Правда, автор тотчас дает поразительному сходству вполне рациональное объяснение: «Любопытный пример возврата к прошлому и в физическом, и в духовном отношении». Но это объяснение опять-таки имеет отношение к области, которую мы, вслед за профессором Гросвогелем, определили как Загадку – логическую задачу, решаемую героем детектива; у нас же речь идет о категории Тайны.

И еще одна деталь из прошлого Стэплтона: «У меня была школа в одном из северных графств. Для человека с моим темпераментом такая работа суховата, неинтересна, но что меня привлекало в ней, так это тесная близость с молодежью. Какое счастье передавать им что-то от себя самого, от своих идей, видеть, как у тебя на глазах формируются юные умы! Но судьба обернулась против нас. В школе вспыхнула эпидемия, трое мальчиков умерли».