В Кембридже они жили счастливо. Квартирка Энтони была маленькой, но чистой, а Элеонор сделала ее уютной. Энтони учился на последнем курсе и почти все вечера допоздна просиживал за учебниками, Элеонор рисовала и читала. Даже в манере Энтони хмуриться над книгой сквозили ум и добродушие, а еще он двигал руками, когда читал о лучших способах провести ту или иную операцию. У него были очень чуткие руки, острожные и ловкие. «Энтони всегда умел работать руками, строить и чинить, – сказала его мать Элеонор, когда они впервые встретились. – В детстве он обожал разбирать часы моего мужа, нашу семейную реликвию. К счастью для нас – и для него! – он всегда собирал их и они шли как новенькие».

Их семейная жизнь не отличалась изысканностью: они не посещали светские мероприятия, но приглашали родных и близких друзей на задушевные посиделки у себя дома. Порой к ужину приходил Говард, оставался до поздней ночи, и они втроем сидели за бутылкой вина, болтали, смеялись и спорили. Иногда приезжали родители Энтони, несколько озадаченные тем, в какой скромной обстановке живет их младший сын, но слишком вежливые, чтобы высказываться по этому поводу, однако самым частым гостем был мистер Ллевелин. Мудрый, с прекрасным чувством юмора, он по-отцовски любил Элеонор и вскоре стал закадычным другом Энтони. Они подружились еще сильнее, когда Энтони узнал, что до того, как прославиться благодаря своему литературному таланту, его старший товарищ тоже учился на врача (правда, не на хирурга, а на врача общей практики). «Неужели вам никогда не хотелось вернуться к медицине?» – часто спрашивал Энтони, не в силах понять, что может встать между человеком и его призванием. Мистер Ллевелин только улыбался и качал головой: «Я нашел занятие по душе. Оставлю медицину компетентным людям вроде вас, тем, чья кровь бурлит от желания помогать и исцелять». Закончив доклиническое обучение с отличными оценками и медалью университета, Энтони пригласил на выпускную церемонию родителей, Элеонор и мистера Ллевелина. Когда ректор выступил с напутственной речью о возмужании и долге – «Если человек не может принести пользу своей стране, ему лучше умереть!» – мистер Ллевелин тихонько шепнул на ухо Элеонор: «Забавный тип, напоминает твою мать», и Элеонор едва удержалась от смеха. Тем не менее глаза мистера Ллевелина сияли от гордости, когда он смотрел, как его юному другу вручают диплом.

Ни Энтони, ни Элеонор не лгали, говоря, что деньги их не интересуют, однако жизнь – штука коварная, и очень скоро они разбогатели. После девяти месяцев семейной жизни они стояли на причале в Саутгемптоне, провожая родителей и старших братьев Энтони, которые все вместе отправлялись в Нью-Йорк.

– Жалеешь, что мы не поехали с ними? – спросил Энтони, пытаясь перекричать восторженные крики толпы.

Родственники предлагали им присоединиться к путешествию. Увы, билеты были слишком дорогими для скромного бюджета Энтони, а ехать за счет родителей он категорически отказался. Элеонор понимала, что муж огорчен из-за того, что не может обеспечить ей подобную роскошь, но сама она ничуть не расстроилась. Она пожала плечами.

– В море меня укачивает.

– Нью-Йорк – потрясающий город.

Элеонор стиснула его ладонь.

– Мне все равно, где находиться, лишь бы ты был рядом.

Улыбка Энтони светилась такой любовью, что у Элеонор перехватило дыхание. Они вновь принялись махать родным, и Элеонор задалась вопросом, может ли человек быть слишком счастливым. Чайки ныряли в волны, а мальчишки в матерчатых шапочках бежали, перепрыгивая через препятствия, вслед за уходящим судном.

– Непотопляемый, – качая головой, произнес Энтони, когда огромный пароход отошел от причала. – Подумать только!

* * *

На вторую годовщину свадьбы Энтони предложил поехать на выходные в знакомое ему местечко у моря. После нескольких месяцев скорби о погибших в ледяных водах Атлантического океана родственниках у них наконец-то появился повод для радости.