Дом у озера - Кейт Мортон (2016)

Сэди сказала, что прекрасно его понимает. Никакая тренировка не способна подготовить человека к душевным переживаниям и тревогам, связанным с первым настоящим делом. Первым делом Сэди был выезд на вызов по поводу домашнего насилия. Женщина выглядела так, будто провела на ринге десять раундов – лицо распухло и почернело, разбитая губа кровоточила, – и все же отказалась подавать в суд. «Наткнулась на дверь», – объяснила она, не удосужившись придумать что-либо оригинальное. Сэди, которая недавно прошла подготовку и к тому же боролась с собственными демонами, хотела арестовать сожителя. Несправедливость возмущала. Сэди не верила, что у полиции нет выбора, что без взаимодействия с пострадавшей им с Дональдом остается только вынести предупреждение и убраться прочь. Дональд посоветовал смириться, сказал, что запуганная жертва готова на все, лишь бы защитить своего мучителя, а из-за существующей системы не так-то просто получить развод. Сэди до сих пор помнила запах той квартиры, как будто все случилось вчера.

– Я впервые столкнулся с горем, – продолжил Клайв Робинсон. – Я вырос в тепличных условиях: счастливая семья, уютный дом, братья, сестры и бабушка, которая жила на той же улице. Я даже ни разу не ходил на похороны, пока не стал полицейским. Впрочем, потом их было с лихвой.

Он нахмурился, глядя на что-то за плечом Сэди и вспоминая.

– Тот дом, люди, их беспомощность, выражение безысходности на лицах… Казалось, даже воздух в комнатах знал об утрате. – Он повернул чашку на блюдце, подбирая слова. – Для меня это было впервые.

Сэди понимающе улыбнулась. Никто так близко не сталкивается с ужасами жизни, как полицейские. Разве что работники «Скорой помощи».

– Значит, сначала вы предположили, что Тео Эдевейн заблудился?

Короткий кивок.

– Да. В те дни о похищениях никто не знал. Ну, было за год до этого дело Линдберга в Америке, но оно попало на страницы печати именно из-за своей исключительности. Мы не сомневались, что найдем мальчика в считаные часы, в силу юного возраста он просто не мог зайти далеко. Искали до самой ночи, прочесали поля и лес рядом с поместьем, но ничего так и не нашли. Ни одной зацепки. На следующее утро вызвали водолазов, чтобы проверить озеро, а когда и там ничего не обнаружилось, стали думать, кто мог забрать малыша.

Сэди перешла ко второй группе вопросов, составленных накануне вечером. Обычно она старалась избегать вопросов, начинающихся с «почему», особенно в самом начале расследования. «Мотив – это для писателей, – часто ворчал Дональд. – А еще для киношных сыщиков». Как обычно, грубовато, зато точно. Полицейским нужны улики, нужно найти ответы на вопросы – как было совершено преступление и кто мог его совершить. «Почему» отвлекало внимание, а зачастую могло увести в сторону.

Впрочем, Сэди решила, что для нынешнего случая, когда улик почти не осталось, а со времени совершения преступления прошло семьдесят лет, можно сделать исключение. Кроме того, карта с планом дома в корне изменила ситуацию. Таинственный альков в стене, возможно, еще один туннель, который соединяет дом со внешним миром, давно исчез с большинства карт, и о нем почти все забыли. Если туннель существует, то тогда, вероятно, ответ на самый трудный вопрос – «как?» – найден. А вместе с ним, будем надеяться, и ответ на вопрос «кто?» – наверняка о существовании туннеля знали немногие. С той минуты, как Сэди договорилась о встрече с Клайвом Робинсоном, у нее в голове вертелась строчка из книги «Блюдо, которое подают холодным»: «Диггори всегда начинал с семьи. Ошибочно считать, что горе и вина взаимно исключают друг друга». Эта строка предшествовала первой встрече Диггори Брента с бывшей женой и дочерью покойного.

– Вы допросили родителей? – спросила Сэди.