Бывший муж - Ирина Шайлина (2020)

Я начинала думать, что отец и Ярослав были правы, настаивая на сменных вахтах с медсестрой. Я не могла без сына долго, но и там не могла, там, в больнице, я умирала. Улыбалась и выживала только сына ради. Мне нужны были передышки, чтобы вспомнить, как пахнет обычный, городской, отнюдь не стерильный воздух.

— В жизни бы не подумала, что ты такой лопоухий, — улыбнулась я.

Погладила сына по гладкой, совершенно лысой голове. Волосы не выпали, нет — мы их сбрили. Слишком страшно было смотреть на их постепенное осыпание, но избавиться от длинных, с завитками на кончиках волос тоже было непросто. Но мы решились. Я все же спрятала прядь — унесу с собой. Так просто выбросить не могла, я вообще в этом состоянии была готова хранить все, что имеет хоть какое-то отношение к сыну, словно это помогло бы ему крепче цепляться за жизнь.

— Смешной, — недовольно сказал Илья. — Как тети Надин Ванька.

Ванька, сын моей подруги был известен тем, что у него почти до трех лет отказывались волосы расти — только едва заметный младенческий пух. А Илья и правда смешной был — уши топорщатся, трогательно розовые, солнышком подсвеченные.

— Новые вырастут, — уверенно сказала я, стараясь заразить своей уверенностью сына. — Я когда маленькая была, осталась у бабушки на лето, и подцепила вши. И она меня побрила, представляешь? А я девочка! И в садик я потом пошла с бантиком на лысой голове.

Илья звонко рассмеялся. Ради того, чтобы он смеялся, я готова была на голове ходить. Да что там говорить — я бы эту голову побрила, стань ему от этого легче. Но мне кажется, он уловил это мое настроение — беспечной, дерзкой надежды. Мы оба ею жили, правда, про Катюшу сын еще не знал.

— Бластер отняли, — пожаловался он.

И правда, несмотря на коммерческую палату, ничего лишнего сюда проносить не разрешалось, что сына очень печалило. Я на часы посмотрела — сейчас придет медсестра и опустит меня с поста. Я уйду с облегчением — невозможно уходить отсюда иначе. И одновременно, все два дня выпавшей мне свободы буду рваться сюда же, обратно. Потому что тут моя жизнь.

— Как только станет можно, — обещала я. — Заведем щенка. Самого лопоухого в мире.

Илья улыбнулся. Я попрощалась с ним и пошла прочь, оставляя с ним кусочек себя — всегда так было и всегда будет. Я пыталась работать все эти недели, правда большей частью из дома. Мысль о том, что снова придется быть на содержании мужчин, претила — не для того я столько сил на самостоятельность потратила. Впрочем, в отношении сына моя гордость была куда более гибкой — ради него я бы на коленях ползала. Поэтому я спокойно смотрела на то, как Ярослав оплачивает счета в клинике. Не знаю даже, какими были цифры, но предполагаю, что высокими.

До вечера я работала, как бы мне этого не хотелось. А потом — сорвалась. Я знала, что это случится, оттягивала момент, как могла. Звонить не стала даже — Ярослав не удивится. А если и да, разве это имело хоть какое-то значение? Я уже выучила расписание вахты консьержей в подъезде бывшего мужа, подозреваю, что они просто считали меня его любовницей. Жена в больнице — это я уже знала, пусть Ярослав и не откровенничал, а тут вон, вертихвостка зачастила. Впрочем и это не имело никакого значения. Плевать.

— Ярослав еще не вернулся? — удивилась я.

Открыла мне Людмила — мы познакомились. Любить ее я больше не стала, но все же признавала за ней профессионализм. Она не была привязана к ребенку, но Катя рядом с ней в безопасности.

— Опаздывает.

— Идите, — милостиво разрешила я. — Я с ней побуду.

Людмила улыбнулась одними лишь губами. Глаза остались холодными, равнодушными.

— Правда? А вы ей кто? Мама? Тетя? Извините, но я дождусь Ярослава, это моя обязанность.

Я прикусила язык — все она знала, эта женщина. Но бывшая жена и правда не имела прав на чужого ребенка. Не гонит и то хорошо. Потому что уйти я не могла. Тут — вторая точка притяжения. Маленькая девочка по имени Катя.