Все цветы Парижа - Сара Джио (2019)

– Спасибо тебе, – поблагодарила меня Инес, вытирая слезу, когда праздник закончился. – Я не могла и предположить, что одна из моих слушательниц принесет в мою семью ясность и исцеление, хоть мы и не догадывались, что они нам нужны. – По какой-то причине Кози никогда не делилась с дочерью своей историей, и правда сблизила их еще сильнее. – Но скажи мне, – продолжала Инес, прижав руку к груди, – твое сердце исцелилось?

– О, – ответила я и посмотрела на дверь, за которой меня ждал Виктор. – Я не думаю, что оно когда-нибудь исцелится полностью. Но теперь мне гораздо лучше. Я снова стала цельной.

– Сегодня ты держалась великолепно, – сказал Вик, сжав мою руку.

«Все цветы в Париже» – это, конечно, история Кози и Селины, но в чем-то и моя, и Алмы.

– Спасибо. – Я улыбнулась. Эстель выполнила великолепную работу и рассказала в своей книге со множеством подробностей о борьбе Селины и Кози за жизнь. История трагическая, терзающая сердце, но при этом она примиряет с жизнью, показывает ее торжество. Вероятно, мадам Жанти тоже изменилась. Она умерла вскоре после войны, но перед смертью покаялась перед сыном за свои связи с немцами и попросила у него прощения. Франсина и Максвелл Тулуз, соседи, которые выдали нацистам Селину и ее отца, были навсегда изгнаны из «Жанти».

Налетел порыв ветра и тряхнул старую вишню, густо покрытую розовыми цветками. Мы замерли на мгновение и наблюдали, как тысячи крошечных лепестков закружились и заплясали в воздухе. На какой-то волшебный миг это выглядело как настоящий розовый буран.

– Алме понравилось бы, – сказала я с улыбкой, когда ветер затих.

– Да, точно бы понравилось, – подтвердил Виктор.

Теперь мы могли говорить о дочке, не рискуя упасть в пропасть эмоций. Вообще, мы много говорили о ней, например о том, какой она стала бы теперь, в подростковом возрасте, понравился бы ей Париж или нет (наверняка бы понравился) и что она делала в этот самый момент на небесах (наматывала на палочку сахарную вату – клянусь!).

– Мы увидимся с ней, – сказал мне как-то Виктор. Это было мимолетное замечание на кухне, реакция на какую-то чепуху, которую я сказала про ее старые балетки, которые она любила надевать везде. Его ответ невероятно утешил меня. Потому что он был прав. Мы точно увидимся с ней. Вот что делала любовь. Соединяла людей, и такие узы были сильнее времени, сильнее войны и разрушений, зла и боли.

Я смотрела на небо, думала о Селине и Кози и о моей милой доченьке, а в это время розовый лепесток упал мне на щеку. Я поймала его и погладила пальцами его шелковистую поверхность.

Но правда в том, что все цветы в Париже – до последнего лепестка – никогда не смогут заполнить в моем сердце пустоту после смерти Алмы. Я знала, что мое горе не пройдет никогда. Но я узнала, что мы не должны терять то, что любим глубоко и искренне.

Я закрыла глаза и вспомнила наш старый дом в Сан-Диего. Да, в тот трагический день Алма перестала там дышать, но вместе с тем она делала первые шаги под той крышей, танцевала, пела и обеспечила нас миллионом прекрасных воспоминаний. Я вспомнила нашу большую, залитую солнцем кухню. Все наши джазовые надписи. Сад. Мою мастерскую. Даже бассейн.

– Вик, – сказала я, прогоняя слезы.

– Что, малышка?

– Кажется, я готова поехать домой, – со вздохом продолжала я. – Мы поедем домой.

Мой муж обнял меня за талию, а я вздохнула. В воздухе кружились крошечные розовые лепестки, и их подхватывал легкий ветерок.

БЛАГОДАРНОСТЬ