Черные бушлаты Диверсант из будущего - Александр Конторович (2010)

— Шпиону такие таланты без нужды. Он тихонько работать должен. А это совсем не шпион, скорее диверсант. Он и стрелять может и ножом работать. Да и с головой у него все в порядке, соображает, что к чему. Немцы, судя по ухваткам, тоже не совсем лопухи были, однако же, никто из них даже ни разу выстрелить не успел.

— Ну, а как же тогда его часовой застрелил, если он такой, весь из себя, был особенный? У часового же никаких таких особенных талантов ведь не было, не так ли? Или и он у вас мастер скоростной и точной стрельбы? Так, в этом случае, он не там служит и не тем занимается.

— Нет, товарищ подполковник, часовой тут совсем обыкновенный был. Талантов у него никаких не было, а что касается места дальнейшей службы, так я полагаю, что трибунал его вскорости определит.

— Почему это — трибунал? Геройский солдат, вступил в схватку с превосходящими силами противника.

— Лопух он злокачественный, а не герой. Дрых он на посту безбожно, с напарником заодно, за что и поплатился.

— Хм… Поясните. Это серьезное обвинение, капитан. В трибунале тоже не дураки сидят.

— Пожалуйста, товарищ подполковник. Все убитые немцы убиты не нашими бойцами. На месте столкновения найдены гильзы только от оружия, однотипного тому, что обнаружено у Манзырева. Все бойцы роты вооружены отечественным оружием, а наган на всю роту единственный — у санинструктора. А ее на месте боя не было вовсе. Никто из прибывших по тревоге бойцов вообще не стрелял, это я выяснил. Они слышали только выстрелы из винтовки Турсунбаева и автоматные выстрелы. Из автомата Турсунбаев стрелять не умеет, я проверял. Тем более — из немецкого автомата. Значит, по немцам стрелял не он. Ножа у него тоже не было, значит, и двух других немцев тоже убил не он. А седьмого он вообще не видел. Потому и сказал, что нападавших было семеро, считая Манзырева. Вывод — Турсунбаев врет. Далее. Турсунбаев говорил, что дрался с немцами, потом подхватил винтовку и стал стрелять. Однако на его руках есть ссадины от веревки. В окопе я нашел куски разрезанной веревки, а на шинели Турсунбаева прорезан правый рукав. На веревке и на рукаве есть следы крови, в то время как, у него ранений вообще не было. Можно предположить, что веревку резали окровавленным ножом. Значит, его взяли без выстрела и связали. Потом появился кто-то, убил немцев и окровавленным ножом разрезал веревку на руках Турсунбаева, повредив и испачкав кровью рукав его шинели. Только после этого Турсунбаев берет винтовку и стреляет. Там узкий проход, сантиметров шестьдесят, довольно глубокий, более полутора метров. И длинный, метров восемь до поворота. Выпрыгнуть наверх, отпрыгнуть в сторону или быстро отбить в сторону винтовку Турсунбаева — ничего этого сделать нельзя. Очень позиция у Манзырева неудобная была. Он вообще стоял к Турсунбаеву спиной, думаю, что и не видел его вовсе. Тут уж никакой профессионал ничего сделать не сможет, как ни старайся. Профессионал бы вообще в окоп не полез, сверху бы стрелял. Так даже удобнее.

— Зачем же он в окоп полез? Получается — не профессионал?

— Турсунбаева он освобождал, потому и слез. К этому времени там, скорее всего, живых немцев не было.

— С какого расстояния стрелял Турсунбаев?

— Говорит — с трех метров. Тело Манзырева лежало в ходе сообщения, куда он упал после выстрела, его потом солдаты в сторону оттащили.

— Куда он ему стрелял?

— Говорит — в грудь стрелял. А ранение на трупе — в левый бок.

— Симонов? — поднял телефонную трубку подполковник. — Посмотри-ка мне на теле — как был сделан выстрел? Откуда и с какого расстояния? Подождать? Хорошо, подожду. Сколько? Два-три метра и в левый бок? Лады, работай дальше. Эксперт подтверждает, продолжайте, капитан.

— Да, собственно говоря, у меня уже все. Разве что, еще одна деталь.

— Ну?