Женщина в окне - А. Дж. Финн (2018)

«Его жена? – спрашивает женщина, сидящая в желтовато-зеленом „ягуаре“. – Бедняжка. Я ее не знала. Скажите, правда, что она действительно верила…»

Я глубже утопаю в подушках. Меня одолевает сон.

Несколько позже, во время сцены переодевания («Не хочу быть одетой как покойница!»), мой телефон начинает трястись, как в легком припадке, дребезжа по стеклу кофейного столика. Полагаю, это доктор Филдинг. Я протягиваю к телефону руку.

«Так я здесь ради этого? – кричит Ким Новак. – Чтобы тебе казалось, будто ты с той, которая умерла?»

На экране телефона высвечивается: «Уэсли Брилл».

На миг я замираю.

Потом приглушаю звук фильма и провожу по дисплею телефона большим пальцем. Подношу его к уху.

Оказывается, я не могу говорить. Но мне этого и не надо. После секундного молчания Уэсли приветствует меня:

– Слышу твое дыхание, Фокс.

Прошло почти одиннадцать месяцев, и я успела забыть, какой у него оглушительный голос.

– Фиби сказала, что ты звонила, – продолжает он. – Вчера собирался перезвонить, но не было времени. Куча дел.

Я ничего не говорю. Он тоже с минуту молчит.

– Ты там, Фокс?

– Я здесь.

Я уже много дней не слышала собственного голоса. Он кажется незнакомым, слабым, словно кто-то чревовещает внутри меня.

– Хорошо. Я подозревал что-то в этом роде. – Он словно жует слова – знаю, что в зубах у него зажата сигарета. – Моя догадка была правильной.

Волна белого шума. Он выдыхает дым через мундштук.

– Я хотела с тобой поговорить… – начинаю я.

Он затихает. Чувствую, как он переключает скорости – по-другому дышит. Входит в роль психолога.

– Я хотела сказать тебе…

Долгая пауза. Он откашливается. Понимаю, что он нервничает, и это так неожиданно. Уэсли Бриллиант раздражен.

– У меня сейчас тяжелые времена.

Вот так.

– Что именно тебя беспокоит? – спрашивает он.

«Смерть моего мужа и дочери!» – хочу я прокричать.

– Мм, гм…

Он увиливает или ждет объяснения?

– В тот вечер…

Не знаю, как закончить фразу. Чувствую себя стрелкой компаса, которая поворачивается туда-сюда и не может остановиться.

– Что у тебя на уме, Фокс?

Вполне в его духе подталкивать меня. В своей практике я обычно позволяю пациенту придерживаться собственного темпа. А вот Уэсли всегда подгоняет.

– В тот вечер…

В тот вечер, перед тем как наша машина нырнула со скалы, ты мне звонил. Я тебя не виню. И ни во что тебя не втягиваю. Просто хочу, чтобы ты знал.

В тот вечер все почти закончилось. Ему предшествовали четыре месяца лжи – мы лгали Фиби, которая могла застукать нас, я лгала Эду, который все понял в тот декабрьский день, когда я по ошибке послала ему сообщение, предназначенное тебе.

В тот вечер я сожалела о каждом проведенном вместе мгновении: об утрах в отеле за углом, когда сквозь шторы просачивался робкий свет; о вечерах, когда мы часами обменивались сообщениями по телефону. Сожалела о том дне, когда все началось с бокала вина в твоем офисе.

В тот вечер наш дом уже неделю как был выставлен на продажу, и брокер составил график посещений для осмотра. Я умоляла Эда простить меня, а он не хотел даже взглянуть на меня. «Я смотрел на тебя как на соседскую девчонку».

В тот вечер…

Но он перебивает меня.

– Откровенно говоря, Анна… – (Я напрягаюсь, поскольку он, при всей своей заявленной откровенности, редко называл меня по имени.) – Я пытался оставить это в прошлом. – Он умолкает. – Пытался, и в целом мне это удалось.

О-о.

– Ты не хотела видеть меня потом. В больнице. Я предложил навестить тебя дома, помнишь, но ты отказалась, не перезвонила мне.

Он запинается, спотыкается на словах, как человек, бредущий по глубокому снегу. Как женщина, что кругами ходит около разбитой машины.