Он подмигивает мне.

Что-то задевает мою руку. Краем глаза вижу, что телефон, соскользнув с подушки, уперся в мой локоть.

– С Дженнифер я почувствовал себя слишком сильным. – У Итана задумчивый вид. – Это было чересчур. Не надо было торопиться. – Он кладет нож на бедро, поглаживает лезвием джинсы, словно точит. Оно вжикает по ткани. – И я не хотел, чтобы вы считали меня угрозой. Поэтому сказал, что скучаю по друзьям. Сделал вид, что я гей. Несколько раз пускал слезу. Вам стало жаль меня, и вы подумали, что я этот… – Он умолкает. – Потому что, как уже было сказано, я, типа, не могу тебя достать.

Я закрываю глаза. Мысленно вижу телефон, будто он освещен.

– Послушайте – вы заметили, как я раздевался перед окном? Я делал это пару раз. Знаю, один раз вы меня видели.

С трудом сглатываю. Медленно завожу локоть обратно на подушку, и телефон скользит вдоль моей руки.

– Что еще? Может быть, проблемы с папочкой? – Он снова ухмыляется. – Знаю, что иногда говорил о нем. Мой настоящий отец не Алистер. Алистер – просто несчастный мужик.

Чувствую у запястья прохладный и гладкий экран.

– Ты не…

– Что?

– Ты не уважаешь личное пространство других людей.

– Что ж, я здесь, не так ли?

Я снова киваю. Провожу по экрану большим пальцем.

– Я вам говорил: вы мне интересны. Та старая стерва из нашего квартала рассказала мне о вас. Ну, очевидно, не все. С тех пор я многое узнал. Вот поэтому я и принес ту свечку. Мама ничего об этом не знала. Она не разрешила бы мне. – Он умолкает, разглядывает меня. – Спорю, вы были хорошенькой.

Он подносит нож для писем к моему лицу. Отводит лезвием прядь со щеки. Я вздрагиваю, судорожно вздыхаю.

– Та леди сказала, что вы все время сидите дома. Это тоже было интересно. Странная женщина, которая никогда не выходит на улицу. Этакая чудачка.

Я зажимаю в пальцах телефон. Дотронусь до экрана с паролем и наберу эти четыре цифры. Я много раз их набирала. Смогу сделать это в темноте. Смогу сделать, если рядом сидит Итан.

– Я чувствовал, что должен узнать вас.

Прикасаюсь к кнопке на телефоне, нажимаю ее. Кашляю, чтобы замаскировать щелчок.

– Мои родители… – начинает он, поворачиваясь к окну.

И умолкает.

Моя голова поворачивается вслед за ним. И я вижу то, что видит он: свечение телефона, отраженное в стекле.

Он судорожно вздыхает. Я тоже.

Я мельком взглядываю на него. Он смотрит на меня в упор.

Потом ухмыляется.

– Шутка. – Он указывает на телефон ножом для писем. – Я успел изменить код. Как раз перед тем, как вы проснулись. Я не дурак. Не собираюсь оставлять рядом с вами работающий телефон.

У меня перехватывает дыхание.

– А из того, что в библиотеке, я вынул батарейки. Говорю, чтобы потом не удивлялись.

Я цепенею.

Он машет в сторону двери.

– Так или иначе я уже две недели прихожу сюда по ночам, разгуливаю по дому, наблюдаю за вами. Мне здесь нравится. Тихо и темно. – У него задумчивый голос. – Мне даже интересно, как вы живете. Такое чувство, будто я исследую вашу жизнь. Типа, пишу очерк. Я даже… – Он улыбается. – Сфотографировал вас на ваш телефон. – Гримаса. – Или это было слишком? Чувствую, что да, перебор. О-о… но спросите меня, как я разблокировал ваш телефон.

Я молчу.

– Спросите. – В его голосе слышится угроза.

– Как ты разблокировал мой телефон? – шепчу я.

Он широко улыбается, как ребенок, который знает, что сейчас скажет что-то умное.

– Вы сами научили меня.

Я качаю головой:

– Нет.

Он закатывает глаза.

– Ну хорошо – научили не меня. – Он наклоняется ко мне. – Научили ту старую суку из Монтаны.

– Лиззи?

Он кивает.

– Ты… шпионил за нами?

Он глубоко вздыхает.

– Господи, вы и правда глупая. Кстати, я не учил плавать детей-инвалидов. Я бы скорее сам утопился. Нет, Анна, я и есть Лиззи.

У меня отваливается челюсть.