Учитель - Катерина Даймонд (2019)

Лесная дорога напоминала зеленый тоннель. Сквозь деревья пробивались редкие, холодные солнечные лучи, но в конце тоннеля ждала награда: взору предстала потрясающей красоты долина, покрытая словно лоскутным одеялом из зеленых и желтых полей. На стекле появились капли: начался мелкий дождь. Эдриан включил дворники и вдруг услышал легкий щелчок. Посмотрел на Морриса: тот отстегнул ремень безопасности. В следующее мгновение Моррис отстегнул ремень Эдриана, связанными руками схватил руль и резко дернул вправо. Автомобиль с треском проломил ограждение, впереди показался заросший ров. Эдриан схватил ремень и снова пристегнул. Машину понесло вниз, на обломки деревьев и камни. Теперь оставалось только молиться о спасении. К сожалению, Эдриан не умел молиться.

Имоджен больше ничего не чувствовала, однако слышала и даже могла говорить, хотя слова понимала плохо. Единственное, что ощущала, – холод. Шок помогал сохранить сознание. Рядом сидел тот самый безжалостный убийца, которого они искали, и гладил ее по волосам. Голова Имоджен лежала у него на коленях, он держал ее за руку, постоянно говорил и утешал. Когда ее ранили в прошлый раз, рядом никого не оказалось, она даже не знала, появится ли кто-нибудь. Но потом приехала полиция. Сейчас было лучше.

– «Скорая» уже едет.

– Спасибо, – услышала Имоджен свой далекий голос. Она словно находилась между явью и сном. Нет, только не сон. Сон – это конец.

– Говори, говори как можно дольше. Если замолчишь, то наверняка умрешь. Оставайся со мной, даже если очень больно. Тебя ведь зовут Имоджен, да?

– Да, Имоджен.

Она подумала о матери: та воспримет ее смерть как личное оскорбление. Ясно представила, как на похоронах мать будет принимать соболезнования и повторять: «Я ее предупреждала, что этим все закончится».

– Знаешь, что до Шекспира этого имени вообще не существовало?

– Нет, не знаю, – пробормотала она, стараясь сосредоточиться на тихом голосе и на необходимости ответа.

– Это лишь ошибка, наборщики должны были напечатать имя Инноджен.

– Откуда ты знаешь?

– Люблю читать. Долгое время книги оставались моими единственными друзьями.

– Как тебе удалось вырваться?

– Расскажу, если объяснишь, зачем сама себя подстрелила.

– Приятель говорил, что получить пулю в это место – большая удача. Только не предупредил, что будет ужасно больно. – Имоджен пообещала себе, что, если выберется, непременно хорошенько двинет Танни в плечо.

– Я не об этом.

– До перевода сюда… расследовала дело… на меня напали, пырнули ножом и оставили умирать… Думала, что не выживу… – Боль прожигала насквозь, и Имоджен держалась из последних сил. – Не смогла бы вынести такое еще раз… пообещала себе, что никогда… о боже, не понимаю, как ты смог все стерпеть. – Она заплакала. – С тех пор ни единой ночи не спала нормально, а ведь по сравнению с твоими пытками это пустяки.

Имоджен вспомнила фотографии из музея и захотела хоть как-то утешить его. Если бы он был ее сыном, она смогла бы о нем позаботиться. Узнав, что беременна, она расстроилась, но когда в живот воткнули нож, готова была отдать все на свете за едва возникшую и жестоко погубленную жизнь.

– Почти не помню, как убежал. Сознание отказывается хранить подробности. Дед дал ключ от кандалов, в которых меня держали, и немного денег, – пояснил Себастьян. – Побег я обставил с театральной пышностью. Они бросили меня на несколько часов, решив, что я потерял сознание, но на самом деле я просто притворился. Тело перестало реагировать на раздражители, и обмануть их не составило труда. В музеях всегда полно сухого старья. Я нашел у деда на столе зажигалку, поднес к диараме из папье-маше, и та вспыхнула, как свечка. Официальная версия свелась к неисправности электропроводки, но на самом деле пожар устроил я. Дед щедро заплатил пожарному инспектору, и дело замяли.

– А погибшего мальчика ты знал?

– Да. Мы с ним дружили, из-за этого и попались.