Чудовище и красавица - Алла Лагутина (2017)

Она составила объявление, разместила в социальных сетях. Мила почему-то прониклась проблемами соседки, хотя она вовсе не была похожа на человека, который привык кому-то бескорыстно помогать. Может быть, ей хотелось посмотреть веселое шоу «Облом наивной провинциалки в жестоком городе». Она тоже созвонилась с какими-то своими многочисленными знакомыми, и в итоге нарисовался подходящий фотограф, который согласился бесплатно сделать для Сандугаш фотографии формата конкурса, но за это девушка должна была поработать моделью в его фотопроекте. Сандугаш легкомысленно согласилась, сказав, что не готова только на обнаженку, а все остальное – пожалуйста. Откуда ей было знать, насколько извращенной бывает фантазия некоторых столичных творческих работников…

Встретились они на окраине Измайловского парка, и сначала фотограф буквально за четверть часа отснял то, что требовалось Сандугаш для участия в кастинге.

– Такое выразительное лицо – да с вами одно удовольствие работать! – похвалил он. – Вы рождены для того, чтобы стать моделью. Идеальные параметры. Лицо и выразительное, и готовое к любой маске. Можно что угодно нарисовать – любую эмоцию и подтекст, но все равно за всем этим будет читаться личность.

– Да вы всем, наверное, такое говорите, – смутилась девушка.

Фотограф был ненамного старше ее самой. Студент, будущий журналист, мечтающий о личной выставке в Манеже. Ему нравилось работать в сложном жанре – постановочные фотосказки. И для Сандугаш он выбрал роль злой русалки. Сначала они долго шли по лесу – фотограф предупредил, что хорошо бы взять с собой резиновые сапоги. Но откуда же у нее сапоги в чужом городе? Сандугаш все ноги промочила, в кедах грязная вода хлюпала. И мысли странные в голову лезли: «А вдруг он вообще маньяк, сейчас заманит в глушь, а там…»

Но фотограф всего лишь привел ее на берег небольшого ручья, после чего, порывшись в объемной сумке, вручил ей длинное белое платье, очень мятое.

«Это даже хорошо, что оно такое, сейчас мы его вообще уделаем!» – объяснил он, перехватив удивленный взгляд Сандугаш, которой вовсе не так представлялась модная съемка у московского фотографа.

Но что делать: отошла за деревья, свою одежду аккуратно положила на какой-то пень.

Платье было похоже на саван. Мертвая невеста из фильма ужасов.

Дальше – еще интереснее. Фотограф попросил ее лечь в воду.

«Как Кайли Миноуг в клипе, где ее убивает Ник Кейв. По ней там еще черная змея ползет. Змеи у нас, к сожалению, нет, зато есть кое-что получше!»

Выяснилось, что у него с собой трехлитровая банка, набитая капустными листьями, на каждом из которых сидит живая улитка-ахатина размером с куриное яйцо. Сандугаш посмотрела, и ее передернуло – архетипический страх чужеродного, склизкого, лишенного эмоций. Фотограф разместил улиток на ее лице (предварительно густо присыпав его белой пудрой) и груди. Вода была ледяной. Платье намокло, прилипло к телу. Улитки медленно ползли по коже, оставляя за собой клейкие следы. «Ты не дрожи так! – просил фотограф. – Ты должна быть как будто мертвая! Только глаза – живые и злые. И руки ко мне тяни из воды».

Фотографии были отправлены, Сандугаш успела.

Начались московские будни. Довольно грустные, надо сказать. Радость неофита потихонечку таяла.

В первые дни Сандугаш самозабвенно гуляла по центральным улочкам, рассматривала дома и людей, забредала в церквушки и скверы, подолгу стояла на набережной, подставив лицо солнцу. Все здесь было другим, даже запах. Все казалось ей чудным, и все очень нравилось.

Но трудно быть беззаботной, когда денег едва хватает на проезд. Девушку постоянно мучил голод – она старалась отвлекаться. И делала дыхательную гимнастику, которой когда-то обучил ее отец. Надо представлять, словно животом дышишь, медленно, глубоко. Тогда и мысли успокаиваются, становятся медленными и плавными. И ощущения притупляются – так можно и с болью справиться, и с голодом, и с недомоганием.