В ее собственных ушах рык прозвучал совсем как настоящий.

Абха от испуга отпрыгнула назад и завопила. Потом схватилась одной рукой за голову, другой – за волосы, и на глазах у нее выступили слезы.

Ханна засмеялась и разжала пальцы.

Абха непонимающе посмотрела на нее, а потом выбежала из комнаты, выключив свет и закрыв за собой дверь.

Девочка понимала, что няня больше не вернется, даже за пропавшим кольцом. Скорее всего, Абха расскажет обо всем папе и маме, но оно и к лучшему. Мама обязательно спросит ее, не украла ли она у няни кольцо и не специально ли накакала на пол. Но папа ответит, что его бедной lilla gumman[3] просто неуютно среди чужаков.

Когда Ханна несколько часов спустя проснулась, в доме было тихо и темно. Решив завершить свой акт мести, она вытащила колечко из спины Манго, но потом немного подумала и засунула обратно: оно ей понравилось, и в один прекрасный день, она, быть может, захочет его поносить – когда вырастет.

Бульк! Бульк! Две бриллиантовые сережки шлепнулись в унитаз. Ханна запомнила, как закрутились-завертелись побрякушки перед тем, как их навсегда унесла с собой сливная волна.

После этого мама никогда больше не оставляла драгоценности рядом с кроватью. И не приглашала нянь. Воспоминания об этом вызывали на лице Ханны улыбку, однако в машине было жарко и хотелось есть. Какая-то часть ее стремилась вернуться назад, в трубу, где она могла представлять себя внутри звездолета, кружащего на орбите. Но иногда девочка не могла сказать, где хотела бы оказаться. Далеко-далеко в космосе? А может, наоборот? Порой ей хотелось вспомнить свое пребывание у мамы в животике. Может, они были по-настоящему счастливы, когда у них была одна кровь на двоих и одна на двоих тайна?

СЮЗЕТТА

Прежде чем застегнуть ремень безопасности, она подсунула под него небольшую дорожную подушечку, поместив ее на животе. Признаться, это не было такой уж необходимой мерой предосторожности, но порой, когда машина колесом попадала в рытвину, Сюзетта морщилась от боли. Она описывала Алексу свои ощущения, которые испытывала во время восстановительного периода. Как-то раз, в самом начале их отношений, они отправились в оранжерею Фиппс и без особой цели бродили по залам, подолгу останавливаясь перед каждым причудливым растением, привлекавшим их внимание. Они стояли плечом к плечу в залитом солнцем стеклянном павильоне, завороженно глядя на растения, тянущиеся к свету.

– Примерно так же порой чувствую себя и я. Такое ощущение, будто в разные стороны тянутся нити и потом сплетаются воедино. Как то растение, за ростом которого мы наблюдали в оранжерее Фиппс.

– Чувство, должно быть, странное, – сказал Алекс, ласково поглаживая жену.

– По правде говоря, это несколько пугает меня.

Мысль о том, что организм сам знает, как себя исцелить, приносила утешение, хотя она по-прежнему хотела, чтобы он восстановился правильно и без сбоев, которые привели бы к образованию новой фистулы.