Молочные зубы - Зои Стейдж (2019)

В ответ Ханна поцеловала Скога в животик. Потом взяла его, вытянула руки и принялась танцевать по комнате, издавая звуки, в ее представлении казавшиеся песней.

Папа стоял за маминым стулом, и они наблюдали за ней с застывшими на губах улыбками. В другой раз Ханна, вероятно, побежала бы вприпрыжку наверх, в свою комнату, но теперь, когда у нее есть Ског, ей было все равно.

– Отличная мысль, – прошептал папа маме.

Та зачем-то промокнула глаз и собрала лоскуты, которые им не пригодились.

– Если бы мы сделали это раньше…

Ее голос прозвучал визгливо и надломленно, почти как у капризного ребенка.

Папа что-то ей прошептал, мама опять вытерла глаза и направилась к лестнице своей новой походкой, неуклюжей и жалкой.

– Мне нужно закончить со стиркой.

В комнате остался только папа. Ханна совсем не возражала: пусть смотрит, как она танцует, хоть до конца света. Ског был хорошим партнером, поэтому они все кружили и кружили.

* * *

На среду назначили День большого выезда. Пока папа складывал в машину вещи, мама причесывала волосы. Она опять стала прежней, благодаря ей все они выглядели просто роскошно и вырядились в одежду, в которой нельзя было играть. Мамины волосы блестели, от них исходил приятный цветочно-фруктовый аромат, в точности как от тех особенных бутылочек, которые хранились в их сверкающей чистотой ванной. Она надела ожерелье цвета карамелек из жженого сахара, а когда повернулась, чтобы в последний раз провести щеткой по волосам, оно оказалось совсем рядом с Ханной, и ей ужасно захотелось его лизнуть.

– У них там есть лошадки, – нараспев сказала хилым голосом мама, – лошадки, на которых ездят дети. Помнишь, как ты каталась на пони, когда мы давным-давно ездили за город на ярмарку? Сегодня мы опять отправимся в деревню.

В деревню – это туда, где жили большие животные; в городе, где всю траву съели машины и автобусы, им места не нашлось. Трава и животные нравились Ханне намного больше шумно газующих легковушек и грузовиков. Судя по всему, в деревне жить лучше. В последние несколько дней то и дело всплывало имя Беатрикс, и девочке казалось, что День большого выезда и деревня в целом были частью волшебства этой феи, ставшей ей крестной матерью. Сначала папа перестал ходить на работу, и вот теперь они уезжали из города в тихое, спокойное место с лошадками и деревьями, где на целые мили вокруг не будет ни одного человека. У нее даже появился собственный Ночной Бормотунчик. Магия Беатрикс явно сильнее, чем ее. Ханна сияла, и даже мама не казалась ей такой плохой, когда рядом находился папа. Девочка надеялась, что они едут жить в коттедже, построенном из печенья в сахарной глазури, с крышей из леденцов.

Ханна забралась в машину, пристегнула ремень, и папа захлопнул дверь. Скога она посадила себе на плечо, чтобы он мог смотреть в окошко, как они с пыхтением тащились в сонной веренице едва двигавшихся автомобилей. Папа включил свою любимую музыку.

– Инструментальная, – сказал он.

А потом увидел в зеркало заднего вида, что она смотрит на него, и добавил:

– То есть без слов. Нам не всегда нужны слова.

И подмигнул дочери.

Ей были неприятны звуки, которые издавали машины, когда они ехали действительно быстро. И не нравилось, как их со всех сторон окружала бетонная дорога. Лучше бы они летели по воздуху или же взмыли над этим хаосом вверх в космической ракете и набирали высоту до тех пор, пока все внизу не стало бы совсем маленьким. Крохотное не может напугать – если не хочешь, чтобы оно и дальше маячило у тебя перед глазами, на него можно наступить ногой, закрыть рукой или даже ладошкой Скога.