Молочные зубы - Зои Стейдж (2019)

Ханна отошла: ее, вероятно, окликнул кто-то из взрослых, но она не обратила никакого внимания.

Играть на улице было не веселее: все носились по площадке с воплями, от которых у нее болели уши. Две лучшие, приторно добродетельные подружки с похожими болтающимися косичками вертели в руках полосатые скакалки: прыгали, скрещивая ноги, хохотали. Ханна подумала, что, если бы завязать веревку у одной из них на шее, игра получилась бы куда интереснее. Тогда она – может, даже с помощью других детей – поволокла бы ее за собой на привязи, слушая, как та кричит, глядя, как извивается. Вот была бы потеха!

Однажды она подошла к ребятам, которые сбились в кружок, устроив какое-то необычное соревнование, и хихикали. Одна девочка высунула язык так далеко, что коснулась им собственного носа. А мальчишка рядом с ней скосил к носу глаза, сразу став похожим на сломанную куклу.

– Я могу шевелить ухом! – закричала другая девочка, а когда остальные наклонились посмотреть, откинула волосы назад.

Потом ребята стали выяснять, кто может свернуть трубочкой язык, Ханна несколько раз подпрыгнула, чтобы обратить на себя внимание. Затем ухмыльнулась и закатила глаза: этот трюк она практиковала перед зеркалом четыре года, когда мыла руки после туалета. Подобно остальным, она надеялась услышать в ответ восторженные возгласы, но услышала лишь крики бросившихся врассыпную детей.

После этого случая Ханна чаще всего просто стояла в своей форме – темно-синем джемпере с белой блузкой – и наблюдала. Она выглядела как и окружавшие ее девочки, хотя совсем не чувствовала себя такой, как они. Папе ее новый костюмчик понравился, поэтому сперва она и решила, что в детском саду будет лучше, чем в яслях. Но надежды не оправдались. Как и в яслях, она не успевала первой подбежать к качелям. Другие ребята носились вокруг, толпой набрасываясь на все подряд. Она боялась, что за пределами сада у них вырастали жала, как у шмелей, и поэтому держалась подальше.

С самого начала учебного года она не сводила глаз с одной необычной девочки с волосами, струившимися по плечам лучами золотистого света. Ханне казалось нечестным, что у этой Лучезарки такие удивительные волосы того же цвета, что у папы. Порой она подолгу на них смотрела, сгорая от желания схватить нож и снять с Лучезарки скальп вместе с прекрасными локонами. Ханна воображала бы, как сделала бы из них парик и гордо в нем расхаживала бы, наплевав на то, что они наверняка измазались бы в крови.

На уроках живописи Ханна стояла перед мольбертом, но ничего не рисовала. Поначалу миссис Улыбочка попыталась водить ее рукой, сжимавшей кисть, макнула кончик в темперу и изобразила на бумаге несколько размашистых полос. Но стоило воспитательнице выпустить ее руку, как Ханна разжимала кулак, роняя кисть, и та падала, разбрызгивая по полу краску. Вскоре миссис Улыбочка отказалась от дальнейших попыток и позволяла ей просто стоять. Но в один прекрасный день Ханна придумала способ поразвлечься, пока остальные дети творили свои аляповатые скучные шедевры.

Все знали, что Лучезарка без ума от фруктовых напитков. Она отказывалась пить воду, а от молока шарахалась с таким видом, будто ей протягивали стакан слизи. На первых порах фруктовый напиток на полдник, кроме нее, никому не давали, но когда другие ребята стали жаловаться и капризничать, миссис Улыбочка надула щеки и наполнила всем чашечки красным «эликсиром Лучезарки». Довольно скоро об этом узнали родители. Им не понравилось, что их дети пьют всякую гадость («красный цвет оттенка сорок» – так ее называла мама), поэтому Лучезарке в конечном итоге пришлось полдничать одной.