Возвращение - Блейк Крауч (2019)

Вместе со Слейдом Хелена вытаскивает его и укладывает, мокрого, на полу. Начинает делать искусственное дыхание и массаж сердца, хотя доктор Уилсон по интеркому говорит: «Хелена, это бесполезно. Прошло слишком много времени». Однако она все равно продолжает. Глаза заливает пот. Слейд исчезает за дверью напротив, в комнате с креслом.

Когда он возвращается, Хелена, сдавшись, просто сидит в углу и пытается осознать тот факт, что они убили человека, на самом деле. И это ее вина – из-за ее изобретения Рид попал сюда.

Слейд начинает раздеваться.

– Что ты делаешь?

– Пытаюсь все исправить. – Он смотрит сквозь одностороннее стекло. – Уберите ее кто-нибудь отсюда, пожалуйста.

Он залезает в капсулу, когда в комнате появляются его подручные.

– Доктор Смит, будьте добры пройти с нами.

Хелена медленно поднимается и против своей воли отправляется в аппаратную, где садится позади Сергея и доктора Уилсона, реактивирующих воспоминание Слейда о порезе при бритье. В голове у Хелены только одно: это неправильно, неправильно, неправильно…

Как вдруг…

Она сидит здесь, в конференц-зале, прижимая салфетку к кровоточащему носу. Поворачивается к Слей-ду – тот смотрит на Рида, который пялится куда-то в пустоту с идиотской улыбкой.

– Рид? – окликает его Слейд.

Тот не отвечает.

– Рид, ты слышишь?

Он медленно поворачивает голову к Слейду – кровь течет по губам, капая на стол.

– Я умер…

– Да, я в курсе. Поэтому и вернулся в другое воспоминание, чтобы спасти…

– И это было самое прекрасное, что я видел в своей жизни.

– Что именно?

– Я видел… – Рид не может подобрать слов. – Я видел все.

– Не понимаю, что ты хочешь сказать.

– Каждый миг моей жизни. Я несся через туннель, заполненный воспоминаниями, и это было потрясающе. И я нашел одно, о котором совсем забыл. Лучшее из всех. Думаю, самое первое.

– О чем? – спрашивает Хелена.

– Мне года два или, может, три. Мы на пляже, я сижу у кого-то на коленях – не могу повернуться и посмотреть, но я знаю, что это мой отец. Мы на Кейп-Мей на джерсийском побережье, куда обычно ездили отдыхать. Я не вижу маму, но знаю, она тоже где-то сзади, а подальше, в полосе прибоя, стоит мой брат Уилл, и волны накатывают на него. Пахнет океаном, кремом от загара и маслом из фритюрницы в уличной палатке неподалеку. – По щекам Рида текут слезы. – Никогда больше я не чувствовал ничего подобного. Столько любви. Так хорошо и спокойно. Это был самый совершенный момент во всей моей жизни. До того…

– До чего? – переспрашивает Слейд.

– До того, как я стал тем, кем стал. – Рид утирает слезы и переводит взгляд на Слейда. – Не нужно было меня спасать. Не надо было возвращать сюда.

– О чем ты говоришь?

– В том воспоминании я мог бы оставаться вечно.

Барри

Ноябрь 2007 г.

Каждый день ощущается как открытие, каждый миг – как подарок судьбы. Просто сидеть за ужином напротив дочери и слушать ее рассказ о прошедшем дне кажется Барри незаслуженной амнистией. Как раньше он мог воспринимать это как должное?

Он впитывает каждую секунду – как Меган закатывает глаза, когда он спрашивает ее о мальчиках, как загорается, когда речь заходит о поездке в несколько выбранных ею колледжей. Иногда он не может сдержать внезапных слез в присутствии дочери. Барри объясняет свою эмоциональность отказом от сигарет и тем, что его малышка у него на глазах становится взрослой. Джулию его поведение в такие моменты слегка настораживает – временами она смотрит на него с сомнением, словно на картину, которая висит неровно.

* * *