Единственные - Марина Кистяева (2020)

Лана предвидела, что с Богданчиком возникнут проблемы. Она его искупала, покормила, уложила спать. Сын уснул, но проснулся около двух часов. Лана сразу же проснулась тоже. Сначала лежала, надеясь, что Богдан заснет. Тот сопел, ворочался, а потом начал похныкивать. Чужой дом и поездка давали о себе знать.

Лана, поправив бретельку на майке, встала и подошла к кровати Богдана.

- Привет, озорник. Что, спать больше не будем?

Тот нахмурился и упрямо посмотрел на мать.

- Богданчик, милый, давай баиньки, а?

Мальчик не реагировал. Сел, насупился.

Лана вздохнула.

Если Богдан проснулся, скоро не заснет. И никакие её увещевания не помогут.

А спать хотелось. Последние ночи Лана работала, да и бессонница мучала. Она подходила к Богдану и часами смотрела, как он спит. Дышит. Как переворачивается во сне и довольно посапывает. Но сегодня усталость взяла своё: глаза слипались, общее самочувствие оставляло желать лучшего.

Да и мысли о Захаре не давали покоя.

Что-то будет.

Про мужчину думать совершенно не хотелось. Не до него… Хотя его разговор и поцелуй внесли тревогу в душу Русланы.

Девушка взяла Богдана на руки и прижала к себе.

- Будем бодрствовать, да?

Малыш что-то пробормотал на своем языке и обвил шею мамы руками.

Дальше пошло уже по накатанному сценарию. Как только Лана пыталась сесть или спустить с рук Богданчика, тот начинал хныкать и дергать ножками, выражая протест. Она уже сталкивалась с подобным – его следовало носить на руках и гладить по спинке. Останавливалась – он протестовал, пару раз было такое, что начинал истерить, при этом отказываясь успокаиваться. Лана, прежде чем отправиться в поездку, ещё раз изучила десны Богдана – пришло время зубов. Да, десны были воспаленными, и они могли доставить сильные неприятности.

Пока Лана ходила, Богданчик дремал. Как только девушка останавливалась, сразу поднимал головку от плеча и с недовольным видом смотрел на маму, взглядом говоря о своем возмущении.

- Богдан, вообще-то ты уже тяжелый.

Ноль эмоций.

Мама, тебе тяжело? Нееее, я не понимаю, о чем ты. Таскай дальше.

Электронные часы, что стояли на прикроватной тумбочке, показывали 3:15.

Лана больше физически не могла его таскать. Появилась ноющая тупая боль в пояснице, да и руки частично онемели.

- Малыш, может, хватит, а?

Он тоже клевал носом. Но засыпал, только когда она ходила.

Лана едва не плакала. Усталость накатила совсем не вовремя.

Осторожный стук в дверь заставил её испуганно вздрогнуть и снова посмотреть на часы. Кто к ней мог стучаться?! Естественно, сразу в голову полезли нехорошие мысли. Пришлось одернуть себя и, сильнее прижимая Богданчика к груди, пойти к двери. Удерживая сына одной рукой, она приоткрыла незапертую на замок дверь.

В коридоре стоял заспанный Захар. На нем были домашние штаны, сидящие непозволительно низко - пара сантиметров, и будут видны паховые волосы, и серая майка-борцовка.

Когда Лана открыла дверь, он проводил рукой по лицу, смахивая остатки сна.

- Не спит?

Лана хоть и догадывалась, кто может стоять за дверью, всё равно немного опешила. Сейчас Волгарский выглядел иначе. По-домашнему. Полностью соответствовал понятию «молодой папа, вставший к ребенку». Кое-как натянул одежду, чтобы её не смущать и пришёл.

Лана не могла понять своих чувств – обрадовалась ли она, разозлилась или на неё накатило облегчение. Что хотя бы кто-то пришёл… Помочь? Возможно.

Сколько бы раз она ни говорила себе, что сильная, что у неё есть, ради кого жить, что необходимо двигаться дальше, и она обязательно со всем справится, иногда на неё накатывала усталость, граничащая с отчаянием. Когда из-за слабости, малодушия хотелось переложить часть проблем на другого.

И просто поспать.

Полную ночь.

Часов шесть хотя бы.

Поэтому, при появлении Захара, слабость в ногах усилилась.