— Тогда я беру собачек, — сказал он, вставая.

— Гав, — ответила она и засмеялась. Потом принялась перелистывать лежавшую перед ней папку.

— Я слышал, что тут на днях кипели кое-какие страсти, — сказал Ларс, окинув строгим взглядом сидевших кружком участников шоу. Все молчали, и он предпринял новую попытку. — Может, кто-нибудь окажет любезность и просветит меня по поводу произошедшего?

— Тина оскандалилась, — пробормотала Йонна.

Тина злобно сверкнула на нее глазами.

— Блин, ничего подобного! — Она оглядела собравшихся. — Вам просто завидно, что это не вы его нашли. И не додумались до такого!

— Послушай, я так подло никогда не поступал, — возразил Мехмет, глядя на свои ноги. В последние дни он казался непривычно подавленным.

— Как ты себя чувствуешь, Мехмет? — Ларс переключился на него. — Ты, похоже, не в настроении.

— Все нормально, — ответил парень, по-прежнему пристально разглядывая свои ботинки.

Ларс посмотрел на него испытующе, но докапываться не стал: Мехмет явно не хочет делиться. Может, при индивидуальной беседе получится лучше. Ларс вернулся к Тине, которая с вызовом вскинула голову.

— Что же в дневнике тебя так сильно возмутило? — мягко спросил он. Тина демонстративно сжала губы. — Что заставило тебя почувствовать себя вправе выставить Барби… Лиллемур напоказ?

— Она написала, что у Тины нет таланта, — услужливо ответил Калле. После беседы в ресторане отношения между ними были крайне холодными, и он с удовольствием воспользовался случаем ее подколоть. Брошенные ею слова по-прежнему жгли и причиняли боль, поэтому в его голосе слышалось злорадство: в данный момент ему больше всего хотелось ее побольнее ранить. — И едва ли Барби можно за это винить, — холодно сказал он. — Она ведь просто констатировала факт.

— Заткнись, заткнись, заткнись! — брызгая слюной, закричала Тина.

— Давайте успокоимся, — призвал Ларс с нотками суровости в голосе. — Значит, Лиллемур написала про тебя в дневнике что-то оскорбительное, и поэтому ты почувствовала себя вправе осквернить ее память. — Он строго посмотрел на Тину, но та отвела взгляд. Его слова прозвучали так… жестоко и зло.

— Она ведь написала мерзости обо всех, — проговорила Тина и оглядела группу в надежде перенести часть недовольства Ларса на кого-нибудь другого. — Она написала, что ты, Калле, избалованный сынок богатея, а ты, Уффе, один из самых тупых людей, кого ей доводилось встречать, и что Мехмет чертовски не уверен в себе и так безумно боится не угодить своей семье, что ему следует понять: нельзя быть таким бесхребетным! — Тина сделала паузу, а потом обратила взгляд к Йонне. — А про тебя она написала, что ты до нелепости погрязла в примитивных бытовых проблемах и что с твоей стороны очень патетично резаться по этому поводу. Так что досталось всем! Теперь вы все знаете! Кто-нибудь из вас по-прежнему считает, что «мы должны чтить память Барби», или что там еще за чушь вы несли? Если вы испытываете угрызения совести за то, что прижали ее к стенке за все дерьмо тем вечером, забудьте! Она получила по заслугам! — Тина тряхнула волосами, призывая кого-нибудь ей возразить.

— А смерть она тоже заслужила? — спокойно спросил Ларс.

В комнате воцарилась тишина. Тина нервно грызла ноготь. Потом она резко вскочила и выбежала. Все проводили ее взглядами.

Дорога перед ними казалась бесконечной. Долгая езда в машине уже сказывалась во всем теле, и сидевший на пассажирском месте Патрик повертел головой. Мартин предложил, что сегодня машину поведет он, в надежде, что так его будет меньше укачивать. Пока он действительно чувствовал себя лучше, а до Нючёпинга оставалось всего несколько десятков километров. Мартин зевнул и заразил зевотой Патрика. Оба засмеялись.

— Кажется, мы вчера немного засиделись, — сказал Патрик.

— Да, пожалуй. Но ведь надо было многое изучить.

— Да, — согласился Патрик, но от дальнейших комментариев воздержался.