Сразу после заселения в дешевый мотель я упал на кровать и вырубился. Вегас высасывает из людей не только деньги, но и силы. Проснулся я в луже собственной слюны на жесткой, как подошва, подушке в замызганной наволочке. Помылся в тесной душевой кабинке вонючим мылом и отправился на общественную парковку при пляже рядом с домом Сэлинджеров. Ха! Будто можно так запросто явиться на место преступления, не обращая внимания на полицейские машины, фургоны теленовостей и родственников Пич, толкущихся вокруг дома. Пришлось ретироваться.

Плетусь по пляжу обратно к машине, делая вид, что гуляю и дышу морским воздухом. Каким образом попасть внутрь?

Еду в ближайший ресторан и покупаю там навынос целую коробку жратвы и их фирменную футболку. Возвращаюсь к дому. Журналисты свалили, копы тоже, осталась одна патрульная машина. Натягиваю бейсболку «Бостон ред сокс», цепляю коробку и спешу к дому, как типичный курьер. Стучу в дверь. Никто не отвечает. Звоню.

Поворачивается ручка. На меня озадаченно смотрит парнишка лет двадцати в футболке Йельского университета, один в один похожий на Пич. Готов спорить, ему никогда не приходилось держать в руках лопату и собирать купоны на скидку.

– Что вам нужно? – спрашивает он.

– Доставка, – отвечаю я, будто это и так не видно. – Можно войти?

Парень отворачивается и орет:

– Мааааааам!

– Старик, – делаю я еще попытку, – очень тяжело. Разреши поставить.

Мамаша уже тут.

– Трот, зачем так орать?.. – Она смотрит на меня. – Извините, мы просили все цветы, продукты и подарки пересылать в приют для жертв бытового насилия в Фол-Ривер. Мы ни в чем не нуждаемся, а Пич была ярой защитницей прав женщин.

Чушь! Она была ярой любительницей их промежностей. И жизнью-то поплатилась, в общем, за то, что хотела трахнуть Бек…

Ее мать-стерва пялится на меня и тянет:

– Простите, вы… э-э… говорите по-английски?

НЕТ, МАТЬ ТВОЮ, ЗАТО Я В СОВЕРШЕНСТВЕ ВЛАДЕЮ МАТЕРНЫМ!

– Понятно, – говорю я. – Но босс надерет мне задницу, если я поеду в Фол-Ривер. Давайте я просто занесу все в дом, и разойдемся.

– Бедняга… – Сучка, вздыхая, достает кошелек; она думает, мне нужны ее гребаные чаевые. Как бы не так! Мне надо просочиться к ним на кухню и украсть ключи, которые наверняка там валяются. – Вот, держи, и коробку можешь оставить себе.

С фальшивой улыбкой она протягивает мне пять долларов и закрывает дверь у меня перед носом. А потом запирает ее на замок.

Черт! Я был готов достать форму службы экспресс-доставки и повторить попытку, но теперь не получится – меня видела хозяйка, растуды ее.

Возвращаюсь в свой клоповник и жру, благо еды у меня теперь навалом.

Пишу Лав: «Пока ничего. Прости, сегодня зря потратил несколько часов за игрой в блек-джек».

Отвечает: «Я не полицейский надзиратель. Можешь не отчитываться! Знаю, что ты делаешь все возможное. Отец попросил помочь ему с магазинами».

Меня неприятно задевает ее первая фраза, да и вообще сейчас не до разговоров. Мысли только о гребаной кружке. Вернуться бы в прошлое и все исправить…

Я ничего не отвечаю. Через пару часов от нее приходит сообщение: «Скучаю». В этом вся Лав – другая на ее месте давно закатила бы скандал.

Раздается звонок – она.

– Просто хотела услышать твой голос.

– Как ты?

Принимается рассказывать о какой-то неуживчивой тетке с работы по имени Сэм. Я зеваю. В номере холодрыга. Подхожу к окну задернуть шторы и замечаю, что забыл выключить фары. Чертыхаюсь.

– Что такое? Всё в порядке? – спрашивает она.

– Да, просто фары оставил.

Хватаю ключи, выхожу на улицу – в промозглый холод, – исправляю оплошность и скорее бегу обратно. Лав интересуется, где я.

– В кафешке. При казино «Пеппермилл».

Она хвалит меня за то, что я не забываю есть, и советует больше отдыхать. Говорит, что у меня напряженный голос. Еще бы!