ПереКРЕСТок одиночества - Руслан Михайлов (2019)

Вот это точно бонус. Награда от тюремщиков, мотивирующая узника на дальнейшие достижения. Другого объяснения для внеочередной кормежки быть не могло. Да еще и бутылка! И еду обычной назвать нельзя. У меня нос вот-вот взорвется от переполняющего его запаха. А рост истекает слюной.

Что у нас тут?

Лепешка-поднос. На ней лежит целая жареная рыба. В длину с мою ладонь. Очищенная от чешуи. Пялится на меня запеченным укоризненным глазом. Беззубая пасть приоткрыта. Выпотрошенное брюхо сплюснуто. Запах сводит меня с ума…

Целая рыба! Господи!

В бутылке?

Полна на треть. Заткнута деревянной пробкой. Именно деревянной. Длинной. Небрежно воткнутой в горлышко и поднимающейся над ним еще сантиметра на четыре. Грубо отесанная ножом. Древесина свежая – будто час назад кто-то подобрал толстую ветку, пару раз строганул ножом, отрезал излишек и вот пробка готова. Вытащив пробку, вдохнул запах. Вино. Его даже чуть меньше, чем треть бутылки. Давным-давно я где-то читал, что в некоей стране считалось нормой подавать к столу едва заполненную бутылку вина – потому что его следовало щедро разбавлять водой из поставленного рядом кувшина с водой. В результате получалась едва-едва розоватая вода со слабым запахом вина и при этом лишенная большинства болезнетворных микробов. Поэтому я увидел в почти пустой бутылке безмолвное приглашение заполнить ее питьевой водой. Нет. Спасибо. Откажусь.

Рыба…

Обжигаясь, я принялся за трапезу. Мне не сохранить жареную рыбу. Я могу сделать холодильник с помощью тряпок и льда. Но долго ли он продержится? Лучше иметь запас сухарей и сухофруктов. Это отличное продовольствие.

Рыба таяла на языке. Ее почти не требовалось жевать. Белое мясо было сочным и нежным, совсем не отдавало тиной. Пока ел, рассматривал угощение. Я не рыбак. Вот совсем не рыбак, к сожалению. Почему к сожалению? Потому что это хобби крайне полезно с практичной точки зрения – гарантировано свежая рыба к своему столу. Можно и закоптить. Вкуснятина. И полезно. А еще, если рыбачить в одиночестве, долгие часы просиживая на речном бережку или покачиваясь в лодке… столько всего можно обдумать неспешно, глядя как приплясывает на воде поплавок.

Но я не рыбак. И рыбу соответственно не узнал. Но речная. Точно речная. Даже по вкусу речная. И очень необычная на вид – тулово плоское и при этом очень высокое, горбатое, хвост короткий, голова массивная. Костей кстати много. Но они крупные. Их я откладывал отдельно. Вдруг что смогу из них смастерить? Иголку? Шило? Если порыться в голове, может и накопаю какое полезное знание. Если не накопаю – выброшу кости в отхожее место. И вряд ли я что вспомню. Единственное что приходит в голову – вроде бы из рыбьих костей раньше варили клей. Даже не клей, а клейстер. Знать бы еще чем они отличаются. Клейстером вроде бы подклеивали обувь… или нет… возможно им приклеивали оперение к стрелам. Черт его знает. Голова не выдает ничего кроме странных обрывков текста и картинок.

Лепешку-поднос я съел наполовину. Выел середину – пропитавшуюся маслом и рыбьим жиром. Остатки нарезал на длинные тонкие ломти и поднял к потолку. Положил на тряпичный полог. Оглядел подсохшие сухари и яблоки. Никаких насекомых я здесь не видел – чему жутко рад. Только паразитов не хватало. Ни муравьев, ни тараканов, ни клещей. Отрадно.

Вытащив пробку, сделал небольшой глоток вина. Зажмурился. Хорошее молодое вино. Уж в этом разобраться могу. Совсем молодое вино. Красное. Сделать еще глоток этого нектара? Нет. Перебьюсь как-нибудь. Вино надо беречь. Я начал вставлять тугую пробку обратно в горлышко, когда она неожиданно словно шевельнулась у меня в руке. Вздрогнув, разжал ладонь, глянул. И увидел тонкую темную щель, бегущую от нижнего конца пробки к верхнему, кончающуюся сантиметрах в трех от верха. На эти три сантиметра пробка и торчала из горлышка.