ПереКРЕСТок одиночества - Руслан Михайлов (2019)

Кеды. Советских времен. Или я так думаю. Возможно, это новодел стилизованный под оригинал. Белая резиновая подошва. Синий тканевый верх. Белые шнурки. Кеды как новые. Мне слишком малы – как минимум на пару размеров. Даже пытаться не стану. Чего их так берегли?

Большая банка с монетами. Тяжелая. Заглянув внутрь, невольно вытаращил глаза – нечасто можно увидеть золотые монеты. Подцепив тяжелый кругляш, с уважением взвесил его на ладони. Золото. Отчеканен лик уже знакомой мне откуда-то женщины с властным лицом. Есть монеты серебряные. Есть советские рубли с Лениным. Причем их немало.

Как можно поставить рубль с Лениным наравне с золотой монетой?

Хотя почему наравне?

Глупая мысль. Наверняка курсы различны.

Стоп.

Какие курсы? Почему я рассуждаю так, словно здесь существует оживленная торговля?

А потому что обмен – то есть торговая сделка – отчетливо запечатлена на печати вырезанной на основании пешки. Хлеб в обмен на яблоко. Это торговля. И раз можно менять яблоко на хлеб, почему нельзя поменять кусок хлеба на рубль с Лениным, возникни такое желание?

Так что вопрос не в том, каков курс золота к советскому рублю.

Вопрос в другом – с кем в одиночной камере торговать?

У меня уже появились мысли на этот счет после осмотра головной части кельи. Но сначала надо эти мысли подтвердить, прежде чем всерьез в них поверить.

Продолжу осмотр тайника…

Перед тем как поставить тяжелую банку обратно в тайник, встряхнул ее. Сверкнули золотые искры. Звякнул и сместился тяжелый металл. Из-под пары монет выскочили золотые комочки характерной формы. Зубы. В банке хранились золотые зубы. Я увидел три. Наверно их больше.

М-да… золото — это золото. Прагматик во мне был спокоен как айсберг. Возникшая легкая брезгливость мгновенно исчезла. А вон выглядывает золотая вилочка – десертная. Я поставил банку обратно в тайник.

Две книги. Взяв толстую, открыл обложку. Перелистал. Хмыкнул. Язык непонятен. Буквы вроде наши, но складываются в невероятную тарабарщину. Зато есть картинки. Принцесса возлагает меч на плечо коленопреклонного рыцаря. Священник читает проповедь пастве. Лесной пейзаж. Речная излучина и одинокая лодка.

Я закрыл книгу и взял другую.

Советское издание 1980 года. Роман «Мертвые души». Гоголь. Мягкая обложка. Серия «Классики и Современники». Очень хорошая книга. Читал. Перечитаю.

Тряпичные свертки. Развязал крупный. Обнаружил форменную куртку. Два ряда блестящих пуговиц. Невысокий стоячий воротник. Никаких погон. Глубокие накладные карманы. Темно-синий цвет. Внутри куртки синяя фуражка с лаковым козырьком. Никаких эмблем. Куртка по размеру мне вполне подойдет.

Во втором свертке аккуратно сложенные брюки. Темно-синие. С черными лампасами. Мне широковаты, в длину вполне.

Чуть подумав, встал, разложил на столе фуражку, куртку, брюки и синие кеды. Ну да. Вот и комплект парадной одежды. Чистенькая, новенькая.

По праздникам одевался старик?

А здесь бывают праздники?

Что за торжественный случай в жизни заключенного может потребовать особой одежды?

Хм…

Ну… это точно не погребальный костюм. Потому что узники покидают камеру по частям, падая в ячейки решетки отхожего места. Узников рубят на куски. И владелец тайника не мог не знать какая участь ждет его мертвое тело.

Хм…

В голову приходит только пара праздников – день рождения и день освобождения. Даже пребывая в одиночном заключении может захотеться красиво одеться, соорудить себе особый ужин в день рождения. Как-то отметить этот день, на которым всем кроме тебя плевать.

Ну а день освобождения – это великий день. Тут и впрямь положено одеться торжественно и покинуть камеру с высоко поднятой головой.