Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд - Шарлотта Брандиш (2020)

Когда Лэмб скрылся за углом, инспектор Оливер ещё раз перечитал послание, найденное в рукаве мёртвой Айрис Белфорт. В записке говорилось: «Не радуйся, что смогла всех провести. Тебе это так просто с рук не сойдёт. Откажись от своих планов или пожалеешь!»

Глава вторая, в которой инспектор допрашивает экономку миссис Уоттс и узнаёт много интересного о гостях Матиаса Крэббса

Прошлой ночью детектив так и не смог добиться от свидетелей, которых про себя без обиняков называл подозреваемыми, ничего вразумительного. Розмари Сатклифф, показавшаяся ему на первый взгляд хрупкой и бестелесной, продемонстрировала такую силу характера, что инспектор Оливер невольно проникся уважением к несгибаемой воле пожилой леди. Викторианское воспитание не позволяло ей вступать в перепалку с мужчиной, тем более что он был представителем власти, но и позволять командовать собой она вовсе не собиралась. В этом противостоянии умов свою роль играло и её предубеждение против низших классов, к каковым она по старой памяти относила полицейских любых чинов.

С восхитительным холодным презрением, чрезвычайно забавлявшим инспектора, Розмари Сатклифф чинила препоны на каждом шагу. Противоречивые факты и не относящиеся к расследованию детали, а также в высшей степени бездарная попытка упасть в обморок делали тщетными все усилия детектива провести предварительный допрос свидетеля. Выругавшись про себя: «Вот же мстительная старая кошка!» – инспектор Оливер отпустил пожилую даму, и она удалилась с выражением мрачного удовлетворения на лице.

С остальными гостями Матиаса Крэббса дело тоже не заладилось. Прехорошенькая Вивиан Крэббс, вызвавшая восхищённый блеск в глазах у флегматичного констебля О’Нила, похоже, испытала настоящий шок и была не в состоянии беседовать о произошедшем. От неё ощутимо пахло виски, но расширенные зрачки и тело, сотрясающееся от озноба, сообщали о том, что алкоголь лишь притупил восприятие трагедии, но оправиться от потрясения не помог.

Вызвав близнецов в библиотеку по очереди, детектив получил от них абсолютно одинаковые ответы на свои вопросы. Ничего нового он от них не узнал. Хмурый неспокойный мужчина, подволакивающий при ходьбе ногу, оказался сыном хозяина усадьбы, и на вопросы отвечал скупо и неохотно. Взбудораженная то ли убийством, то ли семейным конфликтом, супружеская чета Хоггарт только запутала инспектора своими противоречивыми показаниями. И развязный Майкл Хоггарт, и его молчаливая жена, в которой угадывалось некое внутреннее горение, будто её терзали невысказанные эмоции и мысли, вызывали безотчётную неприязнь. Полезными оказались только наблюдения гостя хозяина поместья, живущего по соседству, Джереми Эштона.

Когда он закончил, часы пробили половину пятого. Напряжённая деятельность лишила инспектора Оливера последних сил. Объявив, что появится с помощником после ланча, и оставив О’Нила следить за порядком до его возвращения, он собрал все записи и щёлкнул замком портфеля. Впереди был краткий сон, ледяной душ и сбор информации о каждом участнике трагедии.

Пока детектив добирался до дома, он мысленно систематизировал полученную от свидетелей информацию. Мозг его, хотя и был утомлён интенсивной работой, продолжал трудиться над предложенной загадкой. Именно в такие моменты он со всей остротой ощущал свою власть над фактами и обстоятельствами, до поры неизвестными ему. Решимость отыскать истину вызывала у него привычную щекотку в кончиках пальцев и ещё где-то глубоко за грудиной, словно в самой сердцевине его тела находился механизм, помогающий сбросить шелуху лжи с людских слов и поступков, обнажить правду.

Этот зуд детектив Оливер считал предвестником погони. Погони, которая придавала его существованию и смысл, и остроту.

***