Холодный огонь - Александра Торн (2022)

Она вдруг засветилась изнутри, словно жемчужина, и перед Бренноном на миг, как солнечная вспышка, явилась прекрасная высокая женщина, окутанная бледно-золотым ореолом. Она ослепила его, и он попятился. У ведьмы вырвался гортанный полувскрик-полувсхлип, она бросилась на колени перед гостьей, дрожа, поднесла к губам край ее юбки.

– Дитя, – нежно произнесла вдова и провела ладонью по волосам ведьмы. – Такое юное и уже такое воинственное.

Теплый взгляд темнейших синих глаз обратился к Бреннону, но он чувствовал лишь полную опустошенность, да еще сердце отчаянно бухало в груди, едва не лопаясь.

«Почему? – бессильно подумал Натан. – Как же так, Валентина? За что?»

Как он мог не понять сразу, что она не человек! Как она могла обманывать так долго!

– Мне жаль, – тихо сказала она; ее глаза были глубокие и прозрачные, как горные озера.

– А то ж, – горько отозвался Натан.

Пес неслышно вошел в гостиную, вытянул морду, принюхиваясь, и с опаской приблизился к ней. Валентина протянула к нему руку, и Лапа осторожно понюхал ее пальцы. Из холла донесся громкий вздох Лонгсдейла. Пес сел у ног Валентины, просительно глядя на нее, а Натан наконец услышал шаги – консультант приближался так медленно, будто его тянули силой. Когда он переступил порог, то Валентина взглянула на него, гневно вскрикнула, а консультант с диким воплем закрыл лицо руками и шарахнулся прочь, во мрак холла.

Сейчас она выглядела как обычно, почти так же, как всегда, разве что казалась похудевшей и усталой, но теперь Натан не знал, стоит ли этому верить. Вдова сидела в кресле поближе к огню, он стоял поодаль, опираясь плечом об откос длинного, в пол, окна. Оттуда тянуло отрезвляющим ночным холодом. Бреннон нуждался именно в этом – в отрезвлении и холодном рассудке. Потому что даже не знал, о чем спросить ее сначала.

– Кто вы? – наконец решился он.

– Трудно сказать. Вы, люди, зовете нас агуане, пантегане, брегостене… Вы дали нам так много имен за тысячи лет…

– Вам – это кому?

– Таким, как я.

– Конкретней, – процедил комиссар.

– Но я не могу ответить, – мягко сказала Валентина. – Вы придумали для нас столько имен, и я уже не знаю, что значат для вас эти слова и каким из них мне назваться.

– Просто объясните, кто вы. До меня дойдет, я понятливый.

Миссис ван Аллен поднялась, подошла к окну и распахнула створки. Рядом росла рябина, Деревце затрепетало и потянулось к Валентине всеми ветвями, обвило ими ее руку, словно длинными гибкими пальцами. Снег у корней растаял и водой ушел в землю. На ветках, которых касалась вдова, распустились крохотные почки и раскрылись темно-зелеными листочками.

– Я – это они. В земле и в воде, в траве и в листве, в горных лугах и в лесах – все это я. Везде моя часть.

Деревце прильнуло к ней, будто хотело обнять, а Натан вместо мороза ощутил тепло.

– Вы сердитесь на меня, – с нежностью шепнула вдова. – Я знаю. Простите меня, но я не могла вам сказать. Разве вы поверили бы?

– Так, значит, никакого мистера ван Аллена? – глухо спросил комиссар. – Никакого адвоката по уголовным делам? Кто же тогда ваши дети? Они вообще ваши?

– Они люди, – ответила Валентина, – потому что человеком был их отец. Виктор ван Аллен, адвокат. Почему вы в это не верите?

– Но… Но зачем?! – в смятении воскликнул Бреннон. – В смысле зачем вам… если он был просто человеком, то ради чего же вы… то есть такая, как вы… зачем таким, как вы, просто человек?

Валентина отвела глаза и выпустила веточки дерева. Рябина с шелестящим вздохом выпрямилась.

– Он знал. Знал и все равно не отказался.

«А разве я бы отказался?» – горько подумал Натан. Разве смог бы отпустить, не запирая в человеческом теле, как в клетке, другое существо? Другое, настолько другое, что и представить нельзя…

«А ради меня, Валентина? – едва не спросил он. – Ради меня вы бы согласились жить в клетке?»