Не гаси свет - Бернар Миньер (2016)

Майор покачал головой:

— Он не купится. Слишком хитер.

Кристина сжала челюсти, опустила глаза, отвернулась и сделала глоток кофе. Она явно пала духом.

— Я вернусь, как только закончу с делами, и мы выработаем стратегию, — пообещал ей Мартен.

«Фу ты, как напыщенно… — подумал он. — И глагол выбран неудачно… Незачем ей знать, что у тебя нет никакого плана».

Четверг. Утро. Туман. Влажный и плотный туман окутал поля и лес. Вороний грай разрывал тишину, как сирена маяка.

Он пулей влетел в комнату, сменил одежду и успел спуститься в холл в тот самый момент, когда красный с белой крышей «Ситроен DS3» въехал на стоянку. Марго просияла улыбкой, и у Серваса сжалось сердце. Но это было сладкое чувство.

Высокая тоненькая девушка в джинсах и толстом свитере ничем не напоминала прежнюю Марго. Сказать, что за последнее время его дочь изменилась, значило ничего не сказать. Три года назад Марго оказалась в эпицентре истории с трагическим финалом: один ее соученик покончил с собой, а другой сел в тюрьму за убийство. Она тогда носила пирсинг, татуировки и красила волосы в дикие цвета. Ее приняли на подготовительное отделение самого престижного лицея (Мартен хорошо помнил тот великолепный летний день, когда впервые привез ее в Марсак), где царили древние традиции и почти монастырская строгость, а она украсила свою комнату постерами фильмов в жанре «хоррор» и день и ночь слушала Мэрилина Мэнсона.

Сыщик не знал, какую музыку дочь предпочитает теперь, но в женщину она превратилась быстрее, чем головастик в лягушку, это уж точно!

— Папа… — сказала Марго и поцеловала его в щеку (у нее даже голос изменился — полицейский впервые заметил это, когда принял ее по телефону за бывшую жену).

Прежним остались только лицо, независимый вид и привычка задирать нос, производившая неотразимое впечатление на молодых людей. Марго достала из сумки пакетик в золотой бумаге, перевязанный золотой ленточкой. Сервас просиял детской улыбкой:

— Что это?

— Открой и увидишь, — отозвалась его гостья.

Он поежился — на улице было сыро.

— Идем, я что-то замерз.

Они устроились в гостиной в северном крыле, где пока никого не было, хотя в доме уже звучали голоса других пансионеров.

Мартен разорвал бумагу и увидел коробку, оформленную в климтовском, читай — китчевом — стиле с профилем Малера. Полное собрание сочинений. 16 CD-дисков… «И-эм-ай классике». Сервас слышал об этом сборнике, выпущенном в 2010 году, и помнил, что там не было его любимых интерпретаций — ни Бернстайна, ни Хайтинка, ни Кубелика, — но, бросив взгляд на оглавление, с радостью обнаружил имена Кэтлин Ферье, Барбиролли, Кристы Людвиг, Бруно Вальтера, Клемперера и Фишера-Дискау.

— Ты ведь один из последних «мастодонтов», которые все еще слушают CD, — подколола отца Марго.

— Шестнадцать дисков. Лекарство от скуки? — поинтересовался тот.

— Не хочу, чтобы ты тут совсем опростился. Ну и?..

— Что — и?

— Тебе нравится?

— Не то слово. Потрясающий подарок! О лучшем я и мечтать не мог! Спасибо.

Девушка пропустила мимо ушей чрезмерно восторженную интонацию, и они поцеловались.

— Выглядишь лучше, чем в прошлый раз… — заметила Марго.

— Я и чувствую себя лучше.

— А я уезжаю, папа.

Майор поднял на нее глаза:

— Куда?

— В Квебек. Мне предложили временную работу.

В… Квебек? Нет, только не это! Сервас испытывал священный ужас перед полетами.

— Почему… почему не Тулуза? — Он понял, как наивно прозвучал этот вопрос, еще не успев договорить.

— За последний год я разослала сто сорок резюме и получила десять ответов — десять отказов, — вздохнула девушка. — В прошлом месяце я отправила четыре мейла в разные квебекские организации, и мне прислали два положительных ответа. Здесь все мертво, папа. У нашей страны нет будущего. Я уезжаю через четыре месяца… У меня будет право на отпуск.