Три дня и вся жизнь - Пьер Леметр (2017)

– Бедный ты мой, тебя тоже огорчает эта история… А малыш был таким милым…

Теперь мать говорила о Реми в прошедшем времени. Она еще долго сидела, задумавшись над этой жуткой историей, а Антуан слушал толчки крови в висках; они были такими гулкими, что у него разболелась голова.

Впервые рождественский ритуал был нарушен.

Госпожа Куртен включила телевизор, но не смотрела его. Каплун был такой же здоровенный, как в предыдущие годы (он непременно должен походить на американскую индейку, огромную, как в мультиках, где ее едят целую неделю). За стол они сели, даже не посмотрев на часы.

Антуан ничего не ел. Мать прожевала кусочек белого мяса, уставившись в экран. Столовую заполнила эстрадная музыка, слышался смех, радостные восклицания. Сияющие счастьем конферансье держали микрофоны, как шарики мороженого, и выкрикивали заученные слоганы.

Мать, думая о другом, без единого слова забрала у него полную тарелку, что на нее было не похоже. Она принесла рождественское полено, торт, который Антуан всегда ненавидел, и добродушно, стараясь казаться заинтересованной, произнесла:

– А может, посмотрим наконец подарки?

Впервые его отец не промахнулся. В посылке оказалась PlayStation, которую просил Антуан, но он испытал лишь смутную радость, потому что чувствовал себя одиноко. С кем ему играть? Он с трудом представлял, что будет завтра. Когда его арестуют, позволят ли ему взять отцовский подарок с собой?

– Не забудь позвонить папе, – напомнила госпожа Куртен, открывая свой пакет.

Она изображала нетерпение: что бы это могло быть… Антуан наконец вспомнил, что он купил – маленький деревянный за́мок. Если приподнять крышу, раздастся музыка.

– Какая прелесть! – восклицала мать. – Где же ты нашел такое чудо?

Госпожа Куртен завела механизм и с улыбкой внимала мелодии, одной из тех, что все слышали тысячу раз, не задумываясь о названии.

– Ой, а я знаю, что это, – вполголоса сказала мать, ища инструкцию.

И прочла: «Эдельвейс», Р. Роджерс[6]. Ну да, наверное…

Она поднялась и расцеловала Антуана, занятого подключением приставки. Как и со всеми подарками отца, с этим тоже было не все в порядке: он хотел «Crash Team Racing», а это был «Gran Turismo», прошлогодняя версия.

Госпожа Куртен закончила убирать со стола, вымыла посуду и вернулась в гостиную с бокалом вина; она налила его еще за ужином, но даже не притронулась. Она заметила, что Антуан сидит с пультом в руке, но смотрит в пустоту, куда-то сквозь стену, и уже открыла было рот, чтобы задать вопрос, но тут в дверь позвонили.

Антуан тотчас вскочил как ошпаренный.

Кто это может быть, в такой вечер, в такое позднее время?..

Даже госпожа Куртен, которая, кстати, была не из пугливых, забеспокоилась и вышла в прихожую не слишком решительно. Отодвинув створку глазка, она прижалась лбом к двери и тут же поспешно открыла ее.

– Валентина!

Девушка извинилась.

– Там мама, она заперлась у себя в спальне, никому не открывает и не отвечает… Папа просит, может…

– Иду!

Госпожа Куртен заметалась между прихожей и кухней, сдергивая фартук и ища пальто.

– Да зайди же, Валентина!

Вблизи лицо девушки оказалось совсем не таким, каким Антуан видел его во время мессы – обидно-высокомерное выражение, презрительный взгляд. Яркая помада подчеркивала ее бледность. Глаза, сильно подведенные синим, были мокрыми от слез. Она сделала шаг в гостиную и бросила взгляд на Антуана. Тот поднялся. Валентина кивнула, он в ответ махнул рукой. Он рассматривал девушку, которая теперь выглядела более отрешенной, чем обычно, как если бы осталась одна и никто на нее не смотрел.