Роковой выбор - Питер Джеймс (2019)

Ее молчание раздражало его. Она настроила приемник на радиостанцию классической музыки, и это тоже раздражало его. Какая-то тоскливая дрянь, виолончель, звучащая как ржавая воротная петля. Он переключился на другую станцию и сделал погромче – как раз передавали какую-то техно-роковую композицию. Затем бросил взгляд на Сьюзен. Если она скажет, что Малышу больше нравится классическая музыка, он расквасит ей морду. Но она ничего не сказала.

Несколько минут они ехали молча, затем он сказал:

– Ты вернула коляску?

Сьюзен ничего не ответила.

По радио началась реклама. Он убавил звук.

– Ты вернула коляску? – повторил он, выжимая скорость. – Тут должен быть поворот, следи за ним. Я всегда его проезжаю. Артур-стрит, сразу после Вэйн-Плейс.

– Вэйн-Плейс, – сказала она, глядя в карту. Затем подняла голову, чтобы посмотреть на названия улиц по левую руку. – Я отвезу ее завтра – сегодня целый день идет дождь.

– Ты позвонила им?

– Кому?

– В фирму.

– Вот сейчас, следующий поворот налево. Сбрось скорость, ты его пропустишь. Сбрось скорость!

Они его пропустили.

Прижимая ультразвуковой датчик к животу Сьюзен, Харви Эдисон смотрел на экран и не верил своим глазам. Эта штука на экране – он повернул его так, чтобы ни Сьюзен, ни Джон ничего не увидели, – была размером с грейпфрут.

Она могла оказаться доброкачественным образованием или сложной злокачественной раковой опухолью. Без биопсии определить, что это, было невозможно – это означало операцию, которую Сьюзен Картер делать нельзя.

Харви Эдисон понимал, почему ее мучают приступы боли. Такое образование не находится все время в покое – иногда оно сворачивается, затем возвращается в первоначальное положение. Боль возникает, когда оно сворачивается. Само по себе это хотя и мучительно, но неопасно. Опасность возникает, если оно долгое время находится в свернутом положении, так как в этом случае блокируются питающие его кровеносные сосуды, что может привести к некрозу и гангрене. Харви Эдисон повернул регулятор монитора так, чтобы изображение на нем расплылось.

Подошел Джон и посмотрел на экран.

– Что ты нашел? – спросил он.

Гинеколог знал, что Джон не понимает, на что смотрит.

– Ничего, – сказал он, чуть повысив голос, чтобы Кунц услышал его через спрятанный микрофон. – Она слишком маленькая для того, чтобы ее можно было увидеть. Удивительно, как они могут быть иногда болезненны.

Он выключил монитор и разрешил Сьюзен одеваться, одновременно размышляя о том, что ей грозит.

Образование может оказаться злокачественным, и тогда, если его не удалить, оно убьет ее. Оно может омертветь – а Харви Эдисон видел явные признаки этого, – и тогда, если Сьюзен вовремя не госпитализируют, она потеряет ребенка и умрет от перитонита. Или оно может оказаться доброкачественным, и тогда ничего страшного не случится, за исключением того, что Сьюзен по-прежнему будет страдать от тупой боли в животе и приступов острой боли.

Сегодня 11 января. Роды 26 апреля. Если она сумеет выдержать боль еще два месяца, то он постарается убедить этого психа Кунца в необходимости кесарева сечения. Ребенку к тому времени будет восемь месяцев. Он будет недоношен всего месяц и с большой вероятностью выживет. Но два месяца такой боли? Бесчеловечно обрекать ее на это.

Он очень хотел узнать правду об этом ребенке. Неужели она действительно суррогатная мать? Это казалось невероятным, но, не располагая достоверной информацией, Харви Эдисон не решался судить. Надо будет как-нибудь расспросить Джона – с глазу на глаз, без лишнего шума.

И еще он хотел узнать, какую роль играет во всем этом Майлз Ванроу. Ведь не может же быть, чтобы он не увидел того, что сейчас видел Харви. Он тоже в лапах у Кунца?