Дрейк - Вероника Мелан (2013)

С минуту осматривалась по сторонам, не имея сил сделать и шагу. Это было странное место, не просто заброшенное, а застывшее, будто простоявшее в таком виде тысячелетия. Неба не было, был ровный потолок — однотонный и блеклый, слишком ровный, чтобы быть созданным природой. Воздух не пах и не двигался, ни единое шевеление или хруст не нарушало давний сон уснувшего, умершего плато. Здесь не могло быть жизни по определению, как не могло быть ни света, ни времени.

«Неживое. Это все неживое», — пронеслась одинокая мысль, из-за неестественной тишины показавшаяся слишком громкой даже для мне самой.

Что здесь, черт возьми, случилось, чтобы вот так? Это не последствия ядерной войны и не внезапный людской уход — людей здесь никогда не было, просто не существовало с самого начала. Я не предполагала, знала это.

«Будто пронеслись Лангольеры….»

От неосторожного движения соскользнул под каблуком камень, съехал набок и затих, найдя устойчивое положение. Звук этот тут же поглотила тишина — жадная и голодная, казалось, она питалась и моими выдохами, хрипловатым шумом, испускаемым корчащимися от пыли легкими.

Конверт….

Найти этот чертов конверт и назад. Мальчику Никите снова спасибо, но попадать сюда не хотелось, теперь становилось очевидным почему.

«Будь у меня любимая машинка, я бы плюнула на нее в ту же секунду….»

Но Никита пропал, забылся, стал таким же далеким, как и его серьезный детский голос.

«Интересно, из какой квартиры этот мальчик?»

Вяло текли секунды. Бытовые мысли помогали сознанию не угаснуть, не поддаться, как сделало остальное окружение, забытью. Казалось, плотный воздух сопротивляется движению, как это подчас бывает во сне: хочешь бежать, а будто залипаешь в разлитом невидимом меду.

Вперед, скорее…. Что-то с этим местом не так.

Загрохотали под ногами, соскальзывая, шаткие камни. Я пробиралась по ним с осторожностью канатоходца — одно неверное движение и дело кончится вывихнутой лодыжкой или сломанной ногой. Осмотр выявил и другие разрушенные здания справа, позади, но стояли они далеко, кроме силуэтов неровно торчащих зубцов на фоне неестественно ровного неба ничего не разглядеть.

Наступая на особо неустойчивые участки, приходилось помогать себе ладонями. Вскоре они стали пыльными и царапанными об острые края. Валуны кусались, норовили осыпаться или обкрошиться в самый неподходящий момент, будто завидовали тому, что в ком-то еще теплилась жизнь.

Стена медленно приближалась. Находилась она недалеко, метрах в тридцати, но поход до нее растянулся, как мне казалось, на несколько часов. Я кашляла, прикрывала рот тыльной стороной ладони, но пыль все равно лезла в нос, в уши, за воротник.

Через какое-то время рука схватилась за ближайший выступ воздвигнутой непонятно когда и кем крепости. А, может, это просто был жилой дом? Еще несколько шагов, и показалась наконец обратная ее сторона — не менее обшарпанная серая изнанка. Там, в глубине оконного проема, лежал белесый прямоугольный предмет.

Двигаясь быстро, но не теряя осторожности, я добралась до подоконника. Сюда действительно кто-то забросил запечатанный конверт — письмо, если бы не я, никогда не нашедшее адресата.

Я схватила бумагу, успевшую покрыться толстым ровным, будто пеплом, слоем тяжелой пыли. Закрыла глаза, закашлялась и, вложив самое что ни на есть желание, рванула обратно.

Впервые за все время нашего недолгого знакомства глаза его горели торжеством. Настоящим, непритворным.

— Вот теперь я по-настоящему впечатлен.