Разорванная пара - Маргарита Дюжева (2020)

Я забрала у нее ношу, подставила локоть, за который она ухватилась, как маленький, беспомощный ребенок, и мы начали спускаться. Шаг за шагом, медленно, осторожно.

Оказавшись на асфальте, она выдохнула надрывно, достав серую тряпочку из кармана, протерла вспотевший лоб и поблагодарила:

— Спасибо огромное, милая. Побольше бы таких отзывчивых людей и жизнь бы совсем другой стала. Спасибо!

— Не за что, — смущенно проблеяла, сумку ей вернула и сковано попрощалась, — до свидания.

— До свидания.

Неподалеку от нас такси стояло, ожидая меня, и я к нему направилась, однако, когда уже дверь распахнула, чтобы внутрь забраться — обернулась.

Бабушка так и стояла на одном месте, пытаясь местами поменять авоську и тросточку, перехватить поудобнее. Да не смогла, сумка из непослушных рук выпала, и по асфальту сиротливо картошина покатилась.

У меня аж сердце зашлось от этой жалостливой картины, поэтому, не раздумывая, обратно ринулась. Подхватила сумку, поймала укатившийся клубнеплод, и к старушке руку протянула:

— Пойдемте, я вас довезу.

— Да, что ты, — она попыталась отказаться, — не надо. Я сама как-нибудь, потихонечку.

— Идемте! — к машине мягко, но настойчиво ее потянула.

— Мне не удобно, — бабушка пыталась отказаться.

— Все нормально! Поедемте!

— Девочка, да у тебя же дел своих наверняка полно, а ты со старухой возишься.

— Подождут дела, — помогла ей сесть на заднее сиденье, а сама рядом с водителем устроилась.

— Куда? — обернулась к ней, заметив, как она украдкой слезы стирает.

— Тут…тут недалеко, — заикаясь произнесла бабулечка, — через две улицы. На углу Смирнова и Пролетарской. Дом восемь.

— Поехали, — кивнула водителю, и он молча завел машину.

Спустя пять минут такси остановилось у подъезда кирпичной советской пятиэтажки.

Я помогла своей новой подопечной выбраться из салона автомобиля и поинтересовалась:

— На каком этаже живете?

— На четвертом.

Лифта в таком доме естественно нет, и я живописно представила, как она будет сейчас подниматься, охая, спотыкаясь и останавливаясь на каждой ступени. Как у нее снова просыплется несчастная картошка, и ей придется за ней наклоняться.

Неужели я уеду?

Конечно нет.

Расплатившись с водителем, отпустила машину и произнесла бодро:

— Пойдемте!

— Да что же это…да как же это… — причитала старушка, пока я помогала ей подниматься по обшарпанной лестнице, не знавшей ремонта, наверное со времен перестройки.

Всю дорогу бабушка извинялась, сетовала на свою нерасторопность, пыталась уверить меня, что сама справится. Я лишь улыбалась, кивала и дальше поднималась вместе с ней. Не могла иначе! Разве можно отпустить ее одну, зная, что у нее каждый шаг-война с самой собой.

Спустя целую вечность мы оказались перед замызганной дверью, затянутой коричневым, местами потрескавшимся дерматином, с покосившимся номером 34.

— Как зовут-то тебя, девочка? — ласково произнесла она, изо всех сил пытаясь скрыть от меня отдышку.

— Таня.

— Танюша, — в руку мою вцепилась, — а я Мария Семеновна. Можешь меня просто бабой Машей звать.

— Вот и познакомились, — рассмеялась над нелепостью ситуации.

— Какой смех у тебя красивый, — она тоже улыбнулась, и вокруг глаз лучики морщинок заиграли, — искренний.

— Спасибо. Ну, я пойду баба Маша.

— Как же? Как так? — всполошилась она, — ты столько на меня сил потратила, а теперь убегаешь? Ты, что! У правда меня нет ничего, чем бы отплатить тебе…

— Не говорите глупостей, — я попыталась успокоить сердобольную старушку, — Не ради оплаты помогала.

— Давай хоть чайку, а?

— Ну что вы, не стоит! — попыталась вежливо отказаться.

— Танюш, пожалуйста. Я же спать сегодня спокойно не смогу, зная, что отпустила тебя ни с чем!

— Баба Маша!