Эффект зеркала - Дарья Сойфер (2018)

– Да… Да, конечно… – он отступил, и Айя, повернувшись к нему спиной, чтобы он не видел, как дрожат пальцы, взяла пакет и направилась к выходу.

– Стойте, вы куда?

– Я это… Покурю только.

– А стерильность?

– А вы не слышали, что табачный дым убивает микробов?

– Да? – он прищурился. – Погодите, я с вами…

– Конечно, я… На улице подожду…

От свободы ее отделяли какие-то жалкие несколько шагов. И она не удержалась от искушения преодолеть их побыстрее. В этом был ее тактический просчет. Охранник встрепенулся разбуженной спящей красавицей и ломанулся следом.

Черт, Айя! Что с тобой?! Никогда в жизни она не попадалась на вранье, ложь была ее талантом, суперспособностью, профессиональным навыком. А тут посыпалось… Мялась, как школьница, которая впервые сочиняет, как соседская собака жевала домашку по математике. Откуда волнение? Откуда страх и глупые промахи?

Если бы единственная рабочая рука не была занята увесистым мешком с одеждой и обувью, Айя непременно врезала бы самой себе. Но она неслась, летела так, что горло обжигало морозным воздухом, а уши закладывало. Штаны Цапли сползали, тапки скользили, вязли в снегу и норовили соскочить…

– Стоять! – доносилось откуда-то издалека.

Охранник бегал плохо, зато оказался не дурак и вызвал коллегу из пропускной будки. Тот выполз в предрассветную темень, встал у выезда, по-идиотски вытянув руки, словно собираясь поймать ее в балетном прыжке.

На ходу Айя гипнотизировала красно-белую палку шлагбаума. Она подпрыгивала перед глазами в такт шагам. Сверху или снизу? Сверху или снизу? Для прыжка бы пригодилась опорная рука, но жертвовать теплой курткой Айя не собиралась. Пригнулась, проскочила снизу, поскользнулась и проехала на заднице, потеряла тапок... И снова припустила бегом, прихрамывая на босую ногу.

Пустые трамвайные пути, черный парковый забор. Она совершенно не ориентировалась в этом районе, просто ритмично переставляла ноги. Остановилась лишь в пустом дворе, когда сердце уже по-боксерски отбивало ребра. Голую ступню она не чувствовала от холода, та уже покрылась грязью и царапинами, плечо ныло, но главное – Айя снова оказалась в безопасности.

Ей изрядно тряхнуло нервы в последние дни. Но страшнее всего было не от встречи с темной изнанкой Валеры. Айю до чертиков пугала она сама. Ее дар. Или болезнь? И без того уйма времени ушла на то, чтобы привыкнуть к фокусу со свечками. Да, крипота, достойная Стивена Кинга. Но тут она могла сама решать, нырять в чужую грязь или плавать пока в своей. А теперь? Видения, вещие сны… Что дальше? Она начнет лечить людей взглядом и предсказывать будущее по щелчку пальцев? А потом, когда следак или Валера, – неважно, кто, – найдет ее, на могиле ясновидицы Крюковой станут собираться толпы, чтобы зарядить воду от фотографии?

Айя влезла в теплые сапоги, застегнула куртку и отряхнулась. Нет, не сейчас. Уличная философия – опасная штука. Только остановишься, заглянешь в небо, подумаешь о вечном, и вот уже ты запиваешь великую идею этилом и подстилаешь себе картонку. А там не успеешь оглянуться, как у тебя борода, три зуба и рой насекомых в качестве питомцев. Нет-нет. Сначала – ночлег, еда и безопасность.

Трамвайные пути должны были ее куда-то вывести, таков был план. Ведь не могли же они, в конце концов, начинаться из ниоткуда и уходить в ад. Айя шагала, надвинув шапку на нос, и размышляла, как быть дальше. Связываться со впиской желание исчезло так же стремительно, как нелегалы во время полицейского рейда. Ей вообще казалось, что не осталось ни одного человека, у которого бы не покоилось под дачной грядкой пары трупов. И то, что сейчас ей не попадалось ни одного прохожего, только радовало. Она боялась снова смотреть людям в глаза.