Преступления прошлого - Кейт Аткинсон (2010)

Обе спали на спине мертвым сном — как два трупа. Сильвия потрясла Амелию за ногу, но та не просыпалась. Она втиснулась в палатку между ними. В палатке было невыносимо жарко, наверное, они даже могли бы умереть от жары. Самое жаркое место на земле — пустыня Атакама? Или Долина Смерти в Америке? Или где-нибудь в Монголии? Они ведь не умерли? Она ущипнула Амелию за нос, та что-то пробормотала и повернулась на бок. Надо разбудить Оливию и вытащить ее из этого парника. Люди, погибшие в «Черной дыре» Калькутты,[135] умерли от жары, а не от удушья, как все по недоразумению полагают. «Недоразумение» — прекрасное слово. Их пополнение было самым что ни на есть недоразумением. Ха! Матери пора бы прекратить плодиться, это так примитивно. Может, она втайне католичка? Вот было бы здорово, тогда они смогут вести долгие секретные беседы о таинствах, и обрядах, и Деве Марии. Ни Дева Мария, ни Иисус с Сильвией не разговаривали. Иисус вряд ли вообще разговаривает с людьми. Вот Жанна д'Арк — другое дело, Жанна д'Арк любит поболтать.

Сильвия потерла Оливии мочку уха: Розмари однажды сказала, что так они будили пациентов, когда она была медсестрой. Оливия заворочалась и провалилась обратно в сон. Сильвия шепотом позвала ее, и она с трудом открыла глаза. Она ничего не понимала спросонья, но, когда Сильвия прошептала: «Вставай, пойдем», выползла за ней из палатки, прихватив свои розовые кроличьи тапочки. Сильвия сказала: «Да брось ты тапки, по мокрой траве так хорошо ходить босиком», но Оливия замотала головой и надела тапочки. «Ты должна учиться быть непокорной. Не нужно делать все, что говорят мама и папа. Особенно папа, — сказала Сильвия. И добавила: — Но меня ты должна слушаться». Она хотела сказать: «Потому что я слышала глас Божий», но Оливия все равно бы не поняла. Никто не понимал — кроме Бога, конечно, и Жанны д'Арк.

Бог впервые заговорил с ней во время хоккейного матча, когда она сидела на скамейке запасных. Сильвия, отличный правый нападающий, была удалена за то, что ударила противника клюшкой по лодыжкам (главное, победить, разве нет?). Она пребывала в отчаянно-мрачном настроении. И вдруг голос совсем рядом произнес: «Сильвия», но, обернувшись, она никого не увидела, только девчонку по имени Сандра Лиз, которая говорила с резким кембриджским акцентом, поэтому, если только Сандре Лиз не вздумалось заняться чревовещанием или превратиться в мужчину, это никак не могла быть она. Сильвия решила, что ей почудилось, но голос снова произнес ее имя, низкий, сладкозвучный голос, обдавший ее теплом, и на этот раз Сильвия прошептала в ответ, очень тихо, опасаясь Сандры Лиз: «Да?» И голос сказал: «Сильвия, ты — избранная», и Сильвия спросила: «Ты — Бог?» И голос ответил: «Да». Выразился яснее некуда. Иногда Святой Дух переполнял ее настолько, что она теряла сознание. Ей очень нравилось, когда такое случалось, нравилось ощущение потери контроля над телом и разумом. Однажды (а может, и не однажды) она упала в обморок в папочкином кабинете — отключилась и рухнула на пол, как святая мученица. Отец выплеснул ей в лицо стакан воды и велел взять себя в руки.

«Давай пойдем поиграем», — прошептала она Оливии, которая шагала как сомнамбула. «Нет, — захныкала Оливия, хотя обычно была сама покладистость. — Сейчас ночь», — запротестовала она. А Сильвия сказала: «Ну и что?» — и взяла ее за руку, и они уже почти дошли до конца газона, но тут Оливия воскликнула: «Голубой Мышонок!» И Сильвия сказала: «Беги скорей, возьми его». И Оливия заползла обратно в палатку и вынырнула, сжимая в руке Голубого Мышонка, в компании суетливого Плута, не отстававшего от нее ни на шаг.

Жанна д'Арк разговаривала с ней высоко на ветках бука в саду миссис Рейн. Она шептала ей на ухо, как закадычная подружка примостившись рядом на ветке. Чудно, но после этих бесед Сильвия не помнила ничего из того, что, собственно, Жанна д'Арк говорила, и у нее создалось впечатление, что она вовсе не говорила с ней, а пела, как присевшая на дерево огромная птица.