Преступления прошлого - Кейт Аткинсон (2010)

«Ну, до свиданья», — сказал Джон Бёртон и снова пожал ей руку. Она ощутила легкий трепет, будто в ней оживало что-то давно уснувшее. Он сел на велосипед и покатил прочь, а потом обернулся, чтобы помахать ей, и велосипед вильнул в сторону. Она стояла и смотрела ему вслед, не обращая внимания на разыгравшихся собак. Она влюбилась. Просто-напросто. Окончательное и бесповоротное безумие.

8

Джексон

Панихида по Виктору вывела минимализм на новый уровень, устремив его к аскетизму. Присутствовали только Джексон, Джулия и Амелия, если не считать самого Виктора, тихо разлагавшегося в дешевом гробу из дубового шпона, на котором вопиюще не хватало цветов. Джексон ожидал, что это все же будет какое-никакое событие, он думал, церемония состоится в часовне колледжа Святого Иоанна, где Виктора будут славословить бывшие коллеги, а после пройдет нудная Высокая англиканская служба[44] — нестройно исполняемые гимны под аккомпанемент надрывающегося органа.

Амелия с Джулией сидели на первой скамье в часовне при крематории. Джексону удалось отклонить их предложение сесть между ними, занять место несуществующего сына Виктора. Джексон наклонился вперед и шепотом спросил у Джулии:

— Почему больше никто не пришел?

Номинально он выполнял там свои профессиональные обязанности — хотел посмотреть, кто объявится на Викторовых похоронах. Надо сказать, тот факт, что не объявился никто, его тоже заинтересовал.

— Никто не пришел, потому что мы никому не сообщили, — сказала Амелия, словно это было самое разумное решение на свете.

Амелия и не подумала одеваться в черное на отцовские похороны — более того, на ней были шерстяные колготки в рубчик, кричащего, ярко-красного цвета. Может, в этом есть символический смысл, подумал Джексон, может, древний кембриджский обычай предписывает синим чулкам по случаю траура становиться красными чулками. Для каждой жизненной ситуации непременно найдется древний кембриджский обычай (ах да, Амелия же из Оксфорда). Ну кто летом носит шерстяные чулки? В часовне при крематории работал кондиционер, но снаружи-то стояла жара. Джулия равно пренебрегла траурным черным, закутавшись в винтажное бархатное пальто до пят, цвета травы (сестрички, похоже, хладнокровные, как рептилии). Ее буйные волосы явно укладывала труппа цирковых собачек. Создавалось впечатление, что скорбит по усопшему один Джексон в своем черном костюме для похорон со строгим черным же галстуком.

Дерзкие ноги Амелии напомнили ему лапки птицы, которую он недавно видел на канале «Нэшнл географик» в приемной дантиста.

Джулия повернулась к Джексону анфас:

— На таких мероприятиях, ну, не таких именно, — она небрежно указала на гроб, — а на всяких семейных торжествах, днях рожденья или на Рождество, мне всегда кажется, что появится Оливия.

— Просто смешно, — заявила Амелия.

— Я знаю.

На обеих напала было грусть, но Джулия тут же оживилась:

— Вам очень идет костюм, мистер Броуди, вы в нем такой красивый.

Амелия бросила на сестру презрительный взгляд. У Джулии слезились глаза, и она давилась словами, но на тот случай, если у детектива «сложилось иное впечатление», она объявила, что это сенная лихорадка, а не горечь утраты. Джулия предложила Джексону свой спрей для носа, но он вежливо отказался. У него в жизни не было аллергии (разве что на людей), и он считал себя этаким северным здоровяком. Недавно он смотрел документальный фильм по «Дискавери», и там рассказывали, что у северян до сих пор крепкая викинговская ДНК, а у южан — какая-то другая, послабее, саксонская или французская.

— Декор здесь мрачноватенький, — громким шепотом сообщила Джулия, но Амелия шикнула на нее, точно на болтливую соседку в театре. — В чем дело? — сердито осведомилась Джулия. — Ты полагаешь, он выскочит из гроба и отчитает нас?