Питомник - Полина Дашкова (2000)

– Не ел, – признался Илья Никитич, – видел странный фрукт в супермаркете, на рынке. Однажды даже хотел купить маме на день рожденья, а потом подумал, вдруг невкусно. Стоит все-таки очень дорого.

– Можете желание загадать. Когда впервые в жизни пробуешь какую-нибудь еду, надо загадывать желание.

– Ладно, попытаюсь. Но если не сбудется, ты виновата, – Бородин зачерпнул серебряной ложкой мякоть авокадо, поддел несколько розовых пухлых закорючек-креветок, политых сложным сливочным соусом с царапинками укропа, отправил в рот и зажмурился.

– Вкусно? – спросила Варя, внимательно наблюдая за его лицом.

– Очень, – кивнул Бородин.

– Счастливый вы человек, – она печально вздохнула, – а мне уже ничего не вкусно. В детстве я обожала взбитые сливки. Пробовала один или два раза в жизни, и это было совершенно волшебное чувство. А сейчас могу жрать каждый день в любом количестве, и никакого удовольствия. И вкус авокадо с креветками меня не радует. Знаю, что полезно, вот и поедаю.

– Бедненькая, – покачал головой Илья Никитич, – да, это действительно проблема. Знаешь, когда я учился в университете, к нам как-то пришел известный журналист-международник. В то время заграница казалась сказкой, и человек, который бывал там часто, по долгу службы, вызывал одновременно лютую зависть и священный трепет. И вот он стоит у микрофона, в актовом зале, рассказывает нескольким сотням студентов, что на самом деле на Западе все плохо, просто ужасно, жизнь тяжелая, и зря мы строим в своих юных головах всякие глупые иллюзии. Они, жители стран развитого капитализма, в действительности очень несчастные люди. Кто-то не выдержал, и крикнул из зала: «Да почему же несчастные?» «Ну как же! – развел руками оратор. – Как же вы не понимаете? Им неведомы простые радости первой редисочки, первого огурчика, помидорчика, первой свежей клубнички». «Но там же в любом магазине свежие овощи и фрукты круглый год!» – кричат из зала. «В том-то и дело, – отвечает международник, – именно поэтому они и не знают радости первой редисочки!»

– Смешно, – кивнула Варя без всякой улыбки, – и в общем совершенно верно. Значит, у вас, Илья Никитич, появился шанс поймать маньяка?

Вопрос был задан без всякого перехода, тем же задумчивым тоном.

– Почему маньяка? – поднял брови Бородин.

– Ну, нормальный человек вряд ли может ударить ножом восемнадцать раз. А что касается детских домов, которые патронирует наш общий друг, очень сомневаюсь, что там есть умственно неполноценные дети. Старик ничего не делает бескорыстно, тем более не вкладывает деньги. Он всегда печется о своей выгоде.

– Я понял тебя. Но ты не права. Из олигофренов получаются отличные исполнители, охранники, боевики, из девочек – проститутки. Ты ведь именно это имела в виду, говоря о выгоде?

– Ну в общем, да. Хотя, знаете, с возрастом он становится сентиментальным. Это его когда-нибудь погубит, – она помолчала, покрутила свои четки и добавила чуть слышно:

– Нет, не когда-нибудь, очень скоро.

– Варюша, что случилось? – так же тихо спросил Бородин, пытаясь заглянуть ей в глаза. Но она отвернулась. Ему даже показалось, что сейчас заплачет.

– Господи, ну что вы привязались ко мне? – пробормотала она. – Что вы лезете со своим участием? Очень хочется расслабиться, поверить, будто это искренне, но фигушки, ни за что не поверю.

– Ладно, – пожал плечами Бородин, – не хочешь, не рассказывай.

– И не буду.

– И не рассказывай.

– Ну вы же все равно ничем не сможете помочь! – почти крикнула она и сильно вздрогнула, заметив, что за спиной у нее стоит официант. – Пожалуйста, два чая, только не пакетики, заварите по-настоящему, – обратилась она к нему.

– Конечно, – кивнул официант, – какой именно чай предпочитаете? С фруктовыми добавками? Есть зеленый, ромашковый, мятный.

Илья Никитич попросил обычный черный чай, Варя долго размышляла, наконец выбрала ромашковый.