Питомник - Полина Дашкова (2000)

«Однако, если учесть, что „раскрасавица княжна“ Симка с разноцветными фингалами была единственной моей свидетельницей, то версия роковой страсти покажется не такой уж убедительной. Восемнадцать ранений. Реки крови. Ритуал, спектакль, шоу. В убийстве Лилии Коломеец тоже был элемент костюмированного представления. Маска черта. Да нет, это полнейшая ерунда. Симка не видела его лица. К тому же он должен понимать, что показания она уже дала. Стоп. А почему, собственно, он должен это понимать? И почему обязательно в маске? А если Симка вообще выдумала черта с красными рожками?»

Это последнее соображение вызвало у Ильи Никитича приступ злорадного смеха. Он смеялся над собой, вспоминая, как долго разглядывал маски в магазине «Хеллоуин», как, сидя в кафе с Евгенией Михайловной, ни с того ни с сего напялил на себя эластичного «черта».

– Во-первых, могла выдумать, – пробормотал он, вернувшись к себе в кабинет с полным чайником, – во-вторых, ей могло это просто померещиться. Когда человек так много пьет, ему иногда мерещится всякая нечисть. Но есть еще третий вариант, самый интересный. Допустим, она все-таки видела его лицо, но потом от страха сочинила сказку про черта…

Бородин машинально поднял трубку и набрал служебный номер Солодкина. Бесполезно. В редакции к телефону не подходили. Взглянув на часы, он обнаружил, что всего лишь девять утра. Вероятно, рабочий день для сотрудников «Блюма» еще не начался. Он позвонил Солодкину домой, долго слушал протяжные гудки и хотел уже положить трубку, когда раздалось звонкое, раздраженное:

– Да! Слушаю! – совсем близко захлебывался плачем младенец.

– Доброе утро, могу я поговорить с Олегом Васильевичем?

– Он на даче! – крикнули в ответ. – Машуня, перестань, Господи, ну что же это такое! Извините…

– Ксения Михайловна? – быстро спросил Бородин, опасаясь, что она бросит трубку.

– Да, это я. Но только я не могу сейчас говорить, у меня ребенок плачет.

– Я слышу. Когда вам можно перезвонить?

– Вам нужен Олег, запишите его сотовый, – она назвала номер и бросила трубку. Бородин успел записать, тут же набрал, но услышал механический голос: «Абонент временно недоступен».

– Недоступен, недоступен, – сердито пробормотал Бородин, – ну что, послать оперативника на дачу? Или ехать самому? А может, сначала повидаться с юной женой? Кстати, любопытно, почему он на даче, а она с ребенком в Москве в такую жару?

Он заварил чай, машинально, без обычной тщательности и опять взялся за телефон. На этот раз ему ответили сразу.

* * *

Начальник отделения смотрел на младшего лейтенанта Телечкина круглыми выпуклыми глазами и мучительно долго молчал. Коля заставил себя выдержать этот взгляд. Он был уверен в своей правоте и отступать не собирался.

– Ну куда ты лезешь? – устало произнес начальник. – Ты хоть слышишь себя со стороны? Бомжиха Симка плясала на площади перед метро, и ты заметил, что за ней наблюдает какой-то пацан со свастикой, а потом этот пацан попался тебе по дороге к дому бомжихи, и ты, бдительный страж порядка, сделал вывод, будто на нашем участке появился маньяк-серийник?

– Во-первых, не пацан вовсе. Взрослый мужик, лет тридцати пяти-сорока.

– Хорошо. Какая разница?

– Большая. Зачем он оделся как юный фашист, панк, металлист? Либо он псих, либо это была маскировка. Ведь известно, что Симакова видела черта, то есть человека в маске черта. Правильно?

– А если ее заглючило, на хрен? – вкрадчиво произнес начальник и прищурил один глаз. – Мы что, будем всех, кто одет странно, не по возрасту, подозревать?