Светила - Элеанор Каттон (2015)

– Давайте оставим эту тему. Мы тот день обсудили со всех сторон и во всех аспектах, и я, честно говоря, подустал. – Широким жестом он дал понять, что не прочь вернуться к предшествующему разговору. – Касательно корабельной оснастки. Я стою на том, что наше ви́дение преимуществ зависит исключительно от того, с какой стороны посмотреть. Джок говорит с точки зрения бывшего морского волка, я – с точки зрения судовладельца и джентльмена. Я мысленно вижу план парусности; он видит деготь, паклю и ветер.

Джок Смит откликнулся на подначку привычно, но вполне добродушно, и спор возобновился.

В душе Томаса Балфура вновь всколыхнулось раздражение. Он так славно сострил на тему богоугодных заведений – Лодербек похвалил его отповедь! – и он был бы не прочь продолжать этот разговор в надежде снова блеснуть остроумием. А по поводу корабельной оснастки и ее преимуществ он явно ничего пикантного не скажет, равно как и Джок с Огастесом, равно как и сам Лодербек, угрюмо думал он. Но в обычае Лодербека было начинать и заканчивать диалог по собственной прихоти, перескакивая с одного предмета на другой только потому, что от какого-то вопроса он устал, или потому, что собеседник взял верх. За это утро политик трижды воспротивился смене темы, упрямо возвращаясь к трескучей болтовне о кораблях. Всякий раз, как Балфур заговаривал о местных новостях, политик заявлял, что ему до смерти надоели пустопорожние рассуждения об отшельнике и шлюхе, когда на самом-то деле, досадливо думал Балфур, ни одно из этих событий они так и не обсудили в подробностях и уж никоим образом – со всех сторон и во всех аспектах.

Эти внутренние переживания следовали определенному сценарию, пусть сам Балфур и не отдавал себе в этом отчета. Балфур так восхищался Лодербеком, что предпочитал скорее принижать себя, нежели критиковать своего кумира, даже в мыслях, когда эти двое расходились во мнениях; но на самоумаление всегда хочется возразить, а когда возражений не находится, накатывает раздраженная обидчивость. В течение последних двух недель Балфур не заговаривал о злополучной встрече Лодербека с покойником, этим Кросби Уэллсом, хотя обстоятельства смерти отшельника будили в нем немалое любопытство; и он ни словом не упомянул Анну Уэдерелл, девицу легкого поведения, найденную на дороге. Он вел себя сообразно пожеланиям Лодербека и ждал, что Лодербек отблагодарит его той же монетой, однако на такое внимание к чувствам ближнего Лодербек способен не был, и до поры этого не произошло. Но Балфур не замечал этого недостатка в своем кумире, он просто ждал, сгорая от нетерпения, и начинал уже дуться.

(Мы примирительно добавим, что дулся он несерьезно, и одного доброго слова от Лодербека хватило бы, чтобы вновь привести его в доброе расположение духа.)

Балфур слегка отодвинулся от стола, с детской демонстративностью выставляя напоказ свое недовольство, и обвел глазами помещение.

Обеденный зал был почти пуст, учитывая неурочный час трапезы; сквозь раздаточное окошко Балфур видел, что повар снял передник и, положив локти на стол, сидит раскладывает пасьянс. Перед очагом, посасывая полоску вяленого мяса, устроился большеухий парень. Его, по-видимому, поставили там приглядывать за утюгами, что грелись на решетке над угольями, потому что каждые полминуты или около того он, послюнив палец, подносил его к подставке, проверяя, горячо ли. За ближайшим столиком сидел священник – веснушчатый, нескладный, с курносым носом и отвисшей нижней губой, точно у слабоумного ребенка. Он уже позавтракал в одиночестве и теперь попивал кофе и почитывал какую-то брошюру, по-видимому репетируя проповедь на завтра, подумал Балфур, – читая, преподобный медленно кивал, словно отсчитывая ритм своего безмолвного выступления.