Куда она ушла - Гейл Форман (2014)

– Я думаю, что школа – это слишком уж древняя история, – заключает Мия.

Древняя? Ты уже вынесла все на помойку безмозглых школьных романов? Если да, то что же я, как дурак, все еще храню его в сердце?

– Ну, ты и я, это как Эм-Ти-Ви с каналом Лайфтайм, – отвечаю я как можно небрежнее. – Другими словами – наживка для акул.

Мия вздыхает.

– Эх. Ну, даже акулам, наверное, надо есть.

– В каком смысле?

– Ну, я не особо хочу, чтобы история моей семьи стала известна публике, но если такова цена за то, чтобы заниматься любимым делом, я бы, пожалуй, ее заплатила.

Опять эта идея, будто музыка оправдывает все – хотелось бы мне в это верить. Но я уже не могу. Да и не уверен, что раньше верил. Не музыка заставляет меня просыпаться по утрам, делать очередной вдох. Я снова отворачиваюсь от Мии к черной воде.

– А если ты не это любишь? – мямлю я, но слова теряются в шуме ветра и машин. Но я, по крайней мере, сказал это вслух. Хотя бы так.

Мне надо покурить. Перегнувшись через перила, я смотрю в сторону жилой части города, на трио из мостов. Мия подходит и становится рядом, а я все еще вожусь с зажигалкой, пытаясь прикурить.

– Бросил бы ты это, – говорит она, мягко коснувшись моего плеча.

Мне на миг показалось, что она про группу. Что Мия меня все же услышала и предлагает бросить «Падающую звезду» да и всю музыкальную индустрию. Я все жду, когда кто-нибудь даст мне совет уйти из этого бизнеса, но никто этого не делает. Но потом я вспоминаю, что она мне уже говорила то же самое сегодня – прежде чем потушить сигарету.

– Это непросто, – отвечаю я.

– Чушь. – Такой уверенностью в собственной правоте Мия сразу же напоминает мне ее мать, Кэт, которая носила это самодовольство как потертую кожаную куртку и которая могла выразиться так, что любой чернорабочий покраснел бы. – Бросить нетрудно. Трудно принять решение. А когда начнешь думать иначе, то и остальное все просто.

– Да? Это так ты меня бросила?

Вот как просто, не подумав, не проговорив предварительно в голове, не ведя с собой споры на эту тему несколько дней, я это выпалил.

– Итак, – говорит Мия, словно обращаясь к собравшейся под мостом аудитории, – наконец, он это сказал.

– А нельзя было? Я всю ночь должен был молчать о том, что ты сделала?

– Нет, – тихо отвечает она.

– Так почему? Почему ты ушла? Из-за голосов?

Мия качает головой.

– Не из-за голосов.

– А почему? Почему? – В моем голосе уже звучит отчаяние.

– По многим причинам. Например, потому что ты рядом со мной не был собой.

– Это ты о чем?

– Ты перестал со мной разговаривать.

– Мия, это абсурд. Я все время с тобой разговаривал!

– Вроде да, но в то же время нет. Я видела, что разговор двойной. Будто ты говорил не то, что хотел сказать на самом деле.

Я думаю об этих двойных разговорах. Которые я веду со всеми. Это тогда началось?

– Ну, с тобой не особо-то легко было общаться, – возражаю я. – Что бы я ни говорил – все было не так.

Мия смотрит на меня с грустной улыбкой.

– Я знаю. Просто это был не только ты. А ты плюс я. Мы.

Я качаю головой.

– Это неправда.

– Правда. Но не переживай. Со мной все осторожничали. Хотя что касалось лично тебя – мне было больно, что ты не мог быть со мной настоящим и дальше. Ты же меня едва касался.

И словно стараясь подчеркнуть свои слова, Мия кладет мне два пальца на внутреннюю сторону запястья. Если бы от руки повалил дым, а на коже осталось клеймо от ее пальцев, я бы нисколько не удивился. Я вынужден убрать руку, чтобы удержаться на ногах.

– Ты же лечилась, – таков мой жалкий ответ. – И, если память не изменяет, мы попробовали, и ты психанула.

– Один раз, – отвечает Мия, – всего раз.

– Я хотел, чтобы с тобой все было хорошо. Помочь тебе, и больше ничего. Я бы что угодно сделал.

Она роняет голову.

– Да, я знаю. Ты хотел меня спасти.