Куда она ушла - Гейл Форман (2014)

– Согласна. Так вот, я на тебя злилась. И не знала почему. Я злилась на весь мир. Это я знала почему. Ненавидела всех терапевтов, потому что они оказывались бесполезны. Я представляла собой комок разрушающей меня ярости, и никто не мог ничего поделать, все они говорили лишь, что я – комок разрушающей меня ярости. Пока я не нашла Нэнси, от преподов в Джулиарде было больше толку, чем от терапевтов. Ну то есть да – блин, я знала, что я зла. Будьте добры, объясните мне, что с этим делать. В общем, Эрнесто предложил гипнотерапию. По-моему, он благодаря этому бросил курить. – Мия тычет мне локтем в ребра.

Разумеется, этот Идеальный Мужчина не курит. И, разумеется, именно благодаря ему Мия поняла, за что меня ненавидит.

– Это было довольно рискованно, – продолжает Мия. – Гипноз возвращает блокированные воспоминания. А какие-то травмы просто слишком сильные, и сознание с ними не справляется, так что доступ к ним возможен только через заднюю дверь. В общем, я с неохотой согласилась на несколько сеансов. Все оказалось не так, как я ожидала. Никакого тебе ни раскачивающегося амулета, ни метронома. Больше похоже на управляемую визуализацию, мы такое в лагере иногда делали. Поначалу ничего не происходило, а потом я поехала в Вермонт на лето и забросила это.

А через несколько недель воспоминания начали возвращаться, появляться вспышками. Обрывками. Например, я вспоминала операцию, даже слышала, какая музыка у врачей в это время играла. Я даже думала позвонить и спросить, чтобы как-то подтвердить это, но прошло столько времени, вряд ли бы они помнили. К тому же и желания такого особого не было. Папа говорил, что когда я родилась, его сразу охватило ощущение, будто он знает меня уже давно, всю жизнь, что было довольно удивительно с учетом того, насколько мало я похожа на них с мамой. Но когда ко мне вернулись первые воспоминания, я испытала точно такую же уверенность, что они настоящие и мои. Но сложилось все, когда я играла на виолончели – в такие моменты воспоминания вообще приходят часто – в общем, это был Гершвин[27], Andante con moto e poco rubato.

Я открываю рот, но первые секунды не могу вымолвить ни слова.

– Это то, что я тебе ставил, – наконец, говорю я.

– Знаю. – Мия не удивлена.

Я опускаю голову между колен и начинаю глубоко дышать. Мия нежно касается моей шеи.

– Адам, – неуверенно говорит она, – это еще не все. Тут слегка даже страшновато будет. В некотором смысле мне понятно, что каким-то образом мой мозг зафиксировал то, что происходило рядом с телом, пока я лежала без сознания. Но есть и еще такое, такие воспоминания…

– Например? – я перехожу на шепот.

– Почти все в тумане, но чего-то я просто не могла знать, потому что меня там не было. Вот одно. О тебе. Темно. Ты стоишь у входа в больницу, под фонарем, ждешь, когда тебя ко мне пустят. На тебе твоя кожаная куртка, ты смотришь вверх. Как будто ищешь меня. Ты так делал?

Мия берет меня за подбородок, поднимая его, глядя мне в лицо, на этот раз ожидая подтверждения. Я и хочу сказать ей, что это правда, но я совершенно утратил дар речи. Но, видимо, по моему лицу она считывает ответ, которого ждала, и едва заметно кивает.

– Как? Как это, Адам? Откуда я могла это знать?

Не знаю, это риторический вопрос, или Мия думает, что я могу знать разгадку этой метафизической тайны. Но я все равно не в состоянии ответить, потому что расплакался. Хотя понимаю я это, только ощутив вкус соли на губах. Я и вспомнить не могу, когда плакал последний раз, но смирившись с чувством стыда, я даю себе волю и реву, как младенец, перед Мией. Да и перед всем этим сраным светом.

19

Я увидел Мию Холл впервые шесть лет назад. У нас была предусмотрена программа по искусству, и тем, кто выбрал музыку, разрешалось проходить уроки в школе, заниматься самостоятельной работой или играть в студии. Мы с Мией оба выбрали самостоятельную работу.