Куда она ушла - Гейл Форман (2014)

– Привет, сосед, – говорю я, лениво выписывая пальцем круги на ее ключице.

Мия запускает руки мне под майку – грязную, вонючую черную майку, – которую я благодарю за удачу. Ее касания уже не особенно аккуратные. Мия исследует, выстукивая пальцами коды крайней безотлагательности на азбуке Морзе.

– Если это затянется еще ненадолго, – шепчет она, – их ждет интересное зрелище.

– Ну, мы все-таки умеем давать концерты, – отвечаю я, и моя рука тоже скользит ей под рубашку, поднимаясь до самого верха, а потом возвращаясь обратно, вниз. Мы тянемся друг к другу даже кожей, словно магниты, давно не встречавшие противоположного заряда.

Я провожу пальцем по ее шее, по подбородку, потом беру ее лицо в ладони. И останавливаюсь. Мы какое-то время стоим, смотрим друг на друга, смакуя этот момент. А затем одновременно бросаемся друг на друга. Ноги Мии отрываются от земли и обвивают меня, пальцы зарываются в волосы, мои руки сливаются с ее руками. А губы – с ее губами. У нас нет столько кожи, столько слюны, столько времени, чтобы компенсировать потерянное время, так что губы стараются урвать все, что получится. Мы целуемся. Сила тока уже максимальная. Во всех электросетях Бруклина, наверное, перенапряжение.

– Заходим! – почти приказывает Мия, и я уношу ее в ее крошечный домишко, на диван, на котором мы лишь недавно спали вместе, но по отдельности.

А в этот раз не спим. И вместе.

Потом мы все же засыпаем, просыпаемся среди ночи, заказываем еду и поглощаем ее наверху, в постели. Все как во сне, но самое невероятное – это то, что я просыпаюсь на рассвете. С Мией. Вижу ее спящую и счастлив, как никогда. Прижав ее к себе, я снова засыпаю.

Но когда я открываю глаза еще несколько часов спустя, она сидит на стуле по-турецки и закутавшись в огромный старый платок, связанный ее бабушкой. Мия выглядит такой несчастной, и внутри меня бомбой разрывается страх, такой же сильный, как все другие страхи, которые у меня с ней связаны. А это значит, что он очень большой. Я думаю лишь об одном. Я не могу снова тебя потерять. В этот раз это меня действительно прикончит.

– Что такое? – спрашиваю я, пока решимость меня не покинула и пока я не сделал какую-нибудь глупость из серии уйти, чтобы сердце совсем не сгорело.

– Я просто вспоминала школу, – с грустью отвечает Мия.

– Да, от этого у кого хочешь настроение испортится.

Мия на это не клюет. Не смеется. Она сидит, ссутулившись.

– О том, что мы опять оказались в той же лодке. Тогда моя дорога лежала в Джулиард, а твоя – туда, куда она тебя и привела. – Она смотрит в пол и начинает наматывать нитку на палец так сильно, что его кончик белеет. – Хотя тогда у нас на эти размышления было больше времени. А сейчас – всего день, да и тот уже прошел. Ночь была классная, но всего одна. Теперь мне действительно нужно вылететь в Японию меньше, чем через семь часов. А у тебя группа. Турне. – Она закрывает глаза тыльными сторонами ладоней.

– Мия, прекрати! – голос рикошетом отскакивает от стен ее спальни. – Мы уже не в школе!

Она смотрит на меня, вопрос повисает в воздухе.

– Концерты у меня начинаются только через неделю.

Между нами появляется ниточка надежды.

– И знаешь еще что, я суши хочу.

Улыбка у нее грустная, не на такую я рассчитывал.

– Ты полетишь со мной в Японию?

– Я уже там.

– Я была бы очень рада. А потом – я знаю, что что-нибудь придумать можно, но мне же так много выступать и…

Как она может этого не понимать, если для меня все ясно как на ладони?

– Я буду твоим «плюс один», – говорю я. – Твоим фанатом. Или помощником, который носит аппаратуру. Кем скажешь. Буду ездить за тобой всюду. Если хочешь. Если не хочешь – я пойму.

– Нет, хочу. Не сомневайся. Но как это может получиться? С твоим-то графиком? У тебя же группа?

Я какое-то время молчу. Когда я скажу это вслух, это действительно станет фактом.