Дорожные работы - Стивен Кинг (2013)

– Может быть, это и не положено, однако вовсе не возбраняется. Как не положено, например, прослушивать мой телефон и Бог знает что еще. Не будет чека, не получите моего согласия. Тогда вам придется разговаривать с моим адвокатом.

Феннер молчал. Было почти слышно, как он думает.

– Хорошо. Что еще?

– После среды я не хочу, чтобы меня кто-нибудь еще беспокоил, – твердо сказал он. – С двадцатого числа дом ваш. До двадцатого – мой.

– По рукам, – мгновенно согласился Феннер. Еще бы – второе условие вовсе таковым не являлось. В соответствии с законодательством дом оставался в его безраздельной собственности до полуночи, а с одной минуты первого двадцатого января переходил к городским властям. Если Доус подпишет форму об отказе от своей собственности и возьмет у города деньги, он может потом вопить и брызгать слюной хоть до посинения, но уже ни один репортер, ни одна телекомпания ему не посочувствуют.

– Все, – сказал он.

– Прекрасно, – довольно выпалил Феннер. – Я очень рад, мистер Доус, что мы с вами сумели договориться по-хорошему…

– Идите в задницу! – процедил он и бросил трубку.

8 января 1974 года

Когда курьер бросил в предназначенную для почтовых отправлений щель пухлый пакет с формой номер 6983-426-73-74 (синяя папка), его дома не было. Он уехал в Нортон, чтобы еще раз встретиться с Сэлом Мальоре. Радости, увидев его, Мальоре не выказал, но по мере общения становился все более и более задумчивым.

Им подали обед – спагетти с телятиной и бутылку красного вина. Еда была восхитительная. Когда он рассказывал про визит Феннера, а также про попытку подкупа и шантажа, Мальоре жестом остановил его, позвонил кому-то и коротко переговорил. Назвал невидимому собеседнику его адрес на Западной Крестоллен-стрит.

– Возьмите фургон, – закончил он и положил трубку. Затем накрутил на вилку спагетти и кивнул, чтобы он продолжал свой рассказ.

Выслушав историю до конца, Мальоре сказал:

– Вам повезло, что они не приставили к вам хвоста. Вы бы уже сидели.

Между тем он наелся до отвала. Так, что кусок уже в горло не лез. Пожалуй, лет пять он так не пировал. Он выразил свое восхищение Мальоре, и тот улыбнулся в ответ:

– Некоторые мои друзья больше не едят спагетти. Фигуру, видите ли, блюдут. Они теперь питаются в ресторанах, в том числе – с шведской или французской кухней. У каждого из них язва желудка. Почему? Да потому что самого себя ведь не изменишь. Свою натуру. – Сэл подлил себе соуса, обмакнул в него кусочек хрустящего чесночного хлебца и смачно проглотил. Затем произнес: – Итак, вы просите, чтобы я ради вас совершил смертный грех?

Он тупо уставился на Мальоре, не в состоянии скрыть изумления.

Мальоре лукаво рассмеялся:

– Я понимаю, о чем вы думаете. Не пристало такому человеку, как я, рассуждать о грехах. Я уже признался вам, что однажды приказал разделаться с одним типом. А говоря по правде – даже не с одним. Но я никогда не убивал людей, которые того не заслуживали. Я вообще смотрю на это так: парень, который умирает прежде срока, отпущенного Господом, – он как дождь во время бейсбола. Все его прочие грехи не в счет. И Богу ничего не остается, как впустить его к себе, поскольку у бедняги грешника не остается отпущенного им времени на искупление грехов. Вот почему убить такого парня – значит спасти его от вечных мук в чистилище. Так что в каком-то смысле я делаю для таких парней даже больше, чем мог бы сделать для них сам папа римский. Мне кажется, Богу это известно. Впрочем, все это не должно меня заботить. Вы мне по душе. В мужестве вам не откажешь. Не всякий рискнул бы устроить такой фейерверк. Но это… Это уже дело совсем другое.

– Но ведь я ни о чем вас не прошу, – развел руками он. – Я сам все сделаю.

Мальоре закатил глаза:

– О Господи Иисусе! Пресвятая Дева Мария! Старый Иосиф-плотник! И почему этот человек не может оставить меня в покое?