Ярость - Стивен Кинг (2006)

Алого в его лице прибавилось. Он поднялся. Наклонился над столом, медленно, очень медленно, словно его суставы нуждались в смазке, рукой схватился за мое плечо.

— Ты должен относиться ко мне с уважением. — От его хладнокровия не осталось и следа, он даже забыл о своем фирменном бормотании. — Панк паршивый, ты должен относиться ко мне с уважением.

— Я могу показать вам свою задницу, и вы можете ее поцеловать, — ответил я. — Давайте, расскажите о ваших находках в трусах. Вам сразу полегчает. Бросьте нам ваши трусы! Бросьте нам ваши трусы!

Он отпустил меня, отвел руку, и она зависла в воздухе, словно ее только что цапнула бешеная собака.

— Вон отсюда, — просипел он. — Собери учебники, сдай их и убирайся. С понедельника ты исключен из школы и переведен в Академию Гринмэнтла. С твоими родителями я поговорю по телефону. А теперь убирайся. Не хочу больше тебя видеть.

Я встал, расстегнул две нижние пуговицы на рубашке, стянул подол на сторону, расстегнул ширинку. Прежде чем он шевельнулся, распахнул дверь и потопал в приемную. Мисс Марбл и Эл Латроп о чем-то шушукались у ее стола. Они повернулись на звук открывшейся двери, их глаза широко раскрылись. Несомненно, во время нашей беседы с директором они играли в великую игру американских гостиных: «На самом деле мы их не слышим, не так ли?»

Вам бы пойти к нему. — Я тяжело дышал. — Мы сидели, спокойно разговаривали о том, что можно найти в трусах, а потом он как перепрыгнет через стол. Пытался меня изнасиловать.

Я таки заставил его сорваться, а это тянуло на подвиг, учитывая, что он двадцать девять лет учил детей и ему осталось только десять, чтобы его имя навеки занесли в анналы школы, а может, и штата. Он метнулся за мной, но я ловко увернулся, и он застыл на пороге, на его лице читались злоба, глупость и вина.

— Пусть кто-нибудь о нем позаботится, — продолжил я. — Как только он спустит, ему сразу станет легче. — Я посмотрел на мистера Денвера, подмигнул ему и шепотом добавил: — Бросьте нам ваши трусы, хорошо?

Повернулся и медленно пошел к входной двери, застегивая пуговицы, заталкивая рубашку в брюки, застегивая ширинку. Предоставляя ему время высказать свою точку зрения, но он не произнес ни слова.

Вот когда я порадовался, очень порадовался, потому что понял, что он просто не может вымолвить хоть одно слово. Объявлять по громкой связи перерыв на ленч — это у него получалось отлично, а тут он дал маху. Я предстал перед ним, каким и выглядел в докладной мистера Грейса, и адекватного ответа у него не нашлось. Он продемонстрировал абсолютную беспомощность. Может, он рассчитывал, что мы мило улыбнемся друг другу, обменяемся крепким рукопожатием и тем самым подведем черту под моими семью с половиной семестрами пребывания в Плейсервиллской средней школе. Несмотря на случившееся, на мистера Карлсона и прочее, он не ожидал от меня никакой иррациональности. О таком уместно думать и говорить только в чулане, где хранятся порнографические журналы, какие не показывают жене. Вот он и стоял, с онемевшими голосовыми связками, не находя нужных слов. Никто из преподавателей дисциплины «Общение с психически больными детьми» не сказал ему, что когда-нибудь ему придется иметь дело с учеником, который переведет это самое общение на личностный уровень.

И очень скоро он начнет сходить с ума. Станет опасным. Кто мог это знать лучше меня? Я-то понимал, что придется защищаться. Готовился к этому, готовился с того момента, как решил, что люди могут (учтите, только могут) выслеживать меня и проверять, что к чему.

Я дал ему шанс. Все шансы.

Шагая к лестнице, я ждал, что он бросится за мной, схватит меня. Спасение души не для меня. Я то ли уже переступил черту, то ли заведомо не мог рассчитывать на благосклонность небес. Все, чего я хотел, так это признания… а может, надеялся, что кто-то начертит у моих ног желтый чумной круг.

Он не бросился за мной.

А раз не бросился, значит, я мог продолжать начатое.