Безлюдные земли - Арне Даль (2019)

– Ровно двадцать секунд. Слушайте внимательно и молчите. Это не мобильный телефон. Это пульт управления, который закольцует последние двадцать секунд на некоторое время. У нас всего несколько минут, потом в контрольной комнате заметят что-то странное. Ничего из того, что мы сейчас скажем, не будет записано. Но у нас мало времени. Вы знаете, кто убийца?

Бергер ошалело смотрел на нее две секунды. Но тянуть было нельзя.

– Да, – ответил он. – Я думаю, мы с ним жили рядом в детстве.

– А шестеренки?

– Значат несколько вещей. Он любит часы. Он обожает часы. Большие часы, типа башенных. Вполне вероятно, он пытает девочек при помощи часовых механизмов. Совершенных и безжалостных.

– Но ведь шестеренки от ваших Patek Philippe крошечные.

– Отчасти он хочет показать ими, что дело в часах. Отчасти он оставляет нити для вас, чтобы засадить в тюрьму меня. Я понял это, еще когда нашел первую шестеренку. Это он украл мои часы. Теперь он разбрасывает детали от них, чтобы я попал за решетку. Вот почему я собрал их и скрыл от расследования. Это его способ повязать меня.

– Нити? – спросила Блум.

– Вы дали мне две подсказки. Две вещи, которые выпирали во время допроса, когда вы отвечали. Возглас «Предательство!» и фраза «Вы очень хорошо знаете, что произошло». В этих двух случаях вы вышли из роли Натали Фреден. Я долго ломал над этим голову. Это я предал вас? Когда, где, как? Я вас не знаю.

– Не тупи, Сэм Бергер. Ты очень хорошо знаешь, что произошло.

Он вытаращил глаза, оглушенный шелестом осин, и почувствовал, что бледнеет.

– О черт, – сказал он.

– Я стала полицейским из соображений справедливости. То, что случилось со мной, не должно было случиться больше ни с кем. Особенно с женщиной. С девушкой.

– Ты там училась? В школе в Хеленелунде? Я тебя не помню.

– Я училась на класс младше. Твой дружок-идиот выкрал меня однажды. Привязал к своему безумному механизму. А ты меня видел. Ты видел меня в окно, подонок. И сбежал. Трусливая мразь.

Бергер совершенно онемел. Он не мог вымолвить ни слова.

– Твое предательство в тот момент, – сказала Молли Блум, – до сих пор лишает меня дара речи. С той секунды я не могла доверять никому в целом мире.

– О черт.

– Осталось мало времени. Они начинают удивляться.

Шелест осиновых листьев шумел у Бергера в ушах. Но он знал, что один вопрос непременно должен задать:

– Я взял материалы расследований через пять дней после исчезновения Эллен Савингер. Почему ты утверждаешь, что это было за три дня до него?

– Потому что это дало мне шанс взяться за тебя. Чтобы добраться до точки, где мы сейчас.

– Это ты поменяла даты?

– Так СЭПО могло подключиться к делу для оказания помощи при внутреннем расследовании. У меня появился шанс встретиться с тобой. При правильных обстоятельствах. Теперь я достаточно тебя наказала.

– А зачем ты хотела встретиться со мной при правильных обстоятельствах? Потому что ты тоже знаешь, кто убийца?

– Я подозреваю это уже некоторое время, – сказала Блум и выпрямилась. – Его зовут Вильям Ларссон.

– Да. Вильям Ларссон. Он пришел к нам в девятом классе. Лицо было совершенно искривленное, бугристое. У него было какое-то заболевание, наследственный вариант синдрома Протея, как мне кажется. Но это было, конечно, непонятно. Его матери-одиночке пришлось переезжать по всему Стокгольму, потому что его травили везде, где бы он ни появлялся. В том числе в хеленелундской школе. Девочки плохо обращались с ним.

– Пятнадцатилетние девочки, – сказала Блум. – И среди них была я.

– Я бы забил тревогу, если бы нашел его. Тогда это, само собой, было бы отражено в расследовании. Но его больше нет. Вильям Ларссон перестал существовать. Мне пришлось искать его обходным путем.