Мама для Одуванчика - Алекс Коваль, Анна Мишина (2020)

— В школе тоже не в курсе, что у вас роман?

— Нет! — вылетает слишком поспешно и испуганно, я вижу, как взлетают брови Никиты и удивленно округляются глаза. — В школе не знают, и знать не должны, иначе мне это грозит большими проблемами.

— Ясно, — снова повторяет Никита и залпом допивает все еще горячий чай, с грохотом приземляя посудину на стол. — От всех прячетесь.

Я, кажется, даже подпрыгиваю от неожиданности, так резко в уютной тишине кухни прозвучал этот стук и его укор, прозвучавший в словах.

— Да нет, мы… — хочу выдать что-то в оправдание, но парень меня перебивает.

— Ладно, Варвара, спасибо за чай, но мне пора, — поднимается с места Ник и, не дожидаясь моего ответа, стремительными шагами вылетает в прихожую. А мне ничего и не остается, кроме как топать за ним по пятам, гадая, что его так разозлило? То, что мы с его братом вместе или то, что мы ему ничего не сказала? И почему, черт побери, я чувствую себя виноватой?

— Ник? — доносится из гостиной, и носик высовывает Ася. — Ты уже уходишь?

— Да, Одуванчик, — подмигивает парень, — слушайся… — смотрит на меня, запинаясь на обращении.

— Варю.

— Варю, — повторяет Никита и натягивает кроссовки все еще раздраженно и дерганно. — И вам, Варвара, желаю всего самого хорошего, — смотрит на меня всего доли секунды и бросает то, что заставило пошатнуться мой уютный мирок:

— Надеюсь, Влад не будет тянуть с разводом. А то крутить роман, имея штамп в паспорте, — это как готовить запасной аэродром, — ухмыляется парень, и прежде, чем до меня доходит смысл его слов, входная дверь захлопнулась, а парня и след простыл.

Что? Какой развод?! Романовский же уверял меня, что они с Кариной уже давно не вместе…

Глава 47. Варя

Слова Никиты меня ошарашили. Как гром среди ясного неба. После ухода парня я на какое-то время просто зависла в прихожей и не могла пошевелиться. Информация с трудом доходила до моего мозга. Он женат… Романовский все еще женат!

Божечки, какая же я дура!

— Ты чего тут стоишь? — из-за угла появилась Аська и с подозрением на меня смотрит.

— Задумалась просто, — натягиваю улыбку и делаю неуверенный шаг в сторону девчонки. Ноги совсем отказываются слушаться.

— А-а-а, — тянет она и отступает. — Я буду готовиться ко сну. Завтра рано вставать. Так что…

— Да-да, Ася. Я загляну к тебе, — киваю и, дождавшись, когда ребенок уйдет в свою спальню, бреду на кухню убирать со стола остатки ужина.

Пока собирала упаковку от пиццы и мыла чашки, в голове назойливо крутились слова: запасной аэродром. Это меня-то в запасной аэродром записали? Обидно. Чертовски обидно, что ты человеку доверяешь, всем сердцем к нему, а он… вот так.

Слезы застилают глаза, и с трудом удается сдержать всхлип. Мне нужно держать себя в руках. Не хочу, чтобы Ася что-то заподозрила. Нечего ей участвовать в разборках взрослых.

Вымыв посуду, направляюсь в ванную и там на какие то считаные секунды застываю, разглядывая свое растерянное и расстроенное отражение в зеркале. Усмехаюсь своим мыслям и умываюсь прохладной водой. Сказки тоже имеют особенность заканчиваться, Варвара. Не получится долго и счастливо, а как бы хотелось…

— Спокойной ночи, — заглядываю в комнату Аси, опираясь плечом на дверной косяк, и вижу как та, сидя на постели, что-то читает. Кажется, снова что-то про лошадей. Но заметив меня, ребенок откладывает книгу в сторону.

— Спокойной ночи, — улыбается девчушка. — Сладких снов.

— И тебе, — улыбаюсь в ответ и, притворив за собой дверь, иду на кухню. Сладких… сладких снов, вот только после услышанного так плохо, что сна ни в одном глазу. А еще в сердце колет обида, и оно предательски ноет.

Собрав остатки пиццы и упаковав ее, чтобы завтра можно было разогреть, убираю в холодильник. Наливаю себе чашку чая и задумываюсь. А что теперь делать дальше? Как быть?