Мама для Одуванчика - Алекс Коваль, Анна Мишина (2020)

— Не хочешь, — бубню себе под нос. — Ясно.

Домой заходим около полудня. Пока я заношу вещи, Ася прошмыгивает мимо, даже не удосужившись помочь родителю. Собственно, это даже неудивительно.

Скидываю сумки в прихожей и, разувшись, направляюсь в ванную. Единственное, что сейчас хочется больше всего — это принять душ.

После душа готовлю обед и беру телефон, отвечая на звонок брата.

— Вы уже приехали? — интересуется парень.

— Да, — отвечаю коротко.

— Я тут проезжаю мимо, заскочу к вам, ставь чайник, — и отключается.

Наглость — второе счастье. И это про Никитоса.

Не успеваю я даже дойти до комнаты Аси, слышу, как хлопнула входная дверь.

— Народ, — в поле зрения появляется брат. — Чего кислые? Где одуван? Снова дуется? Сдается мне, не вдохновил ее поход, верно? — приземляется на стул на кухне. Из него, как всегда, энергия так и прет.

— И все это ты знаешь, — приземляюсь рядом. — Я вообще не знаю, чем ее можно взбудоражить.

— Своим присутствием в ее жизни, — ухмыляется этот шалопай. — И Карины.

— Еще поучи меня, — хмурюсь я, прекрасно понимая, как он прав. Дочери нужна мать, семья. А не дядька-оболтус и бабушка.

— Я, между прочим, твою дочь вижу чаще, чем ты, так что себя могу считать вторым папой. Ну, да ладно. Как все прошло? Видел учительницу? — при упоминании Вари я замечаю, как у брата загораются глаза. Что неприятно колет.

— Ты про Варвару Дмитриевну? — стараюсь отстраненно говорить о ней.

— Да. О ней, — я это действительно вижу или мне только кажется?

— И что скажешь? — пытаюсь подтвердить свои догадки, но от этого начинают зудеть ладони, сами собой сжимаясь в кулаки.

— Хорошенькая, — подмигивает Никитос, а меня уже буквально подбрасывает изнутри. — О-о-о, этот момент, когда ваша прекрасная Варвара влетела в мои руки, чуть не упав с лестницы, — воодушевленно начинает брат, явно приукрашивая свои воспоминания.

А мой заботливый мозг, услышав о падении, тут же подкидывает другую картинку. И на это видение тут же реагирует мой организм, выдавая воспоминания о ее хрупкой фигурке и холодных ладошках. Да так ярко, что приходится сжать челюсти от злости то ли на себя, то ли на Ника.

— Тебе своих девушек мало? — как-то зло вырывается у меня, что вызывает недоумение в глазах парня, и он на секунду-другую замолкает, тупо пялясь на меня, как баран на новые ворота. — Ты говоришь об учительнице моей дочери, Никитос.

— Стопэ, — вдруг выдает он. — Папочка, вы случаем не…

— Нет, — обрываю его на полуслове.

— Старый пень, — фыркает Ник, явно заведясь, и вскакивает со стула, тыча пальцем в мою сторону. — Ты мне еще указывать будешь, к каким бабам подкатывать, Владос?

— Что? — тоже встаю со стула. — Ты зарываешься, братишка.

— А ты? — тут же парирует брат, сжимая руки в кулаки. — Баран.

— Не хуже тебя, мелочь, — осаждаю младшенького, — ладно, все, остынь. — Не хватало нам только драки в квартире. Два взрослых адекватных мужика, и будем вопросы решать как в детстве, махая кулаками? — Проехали, ясно? — снова сажусь на свое место, а Ник останавливается у окна. Никогда мы с ним вот так с пол-оборота не заводились, говоря о девушке. Никогда, черт возьми, такого не было. — Расскажи, почему Ася называет ее лягушкой?

— В тот день, когда принесли документы в школу, на ней был изумрудный костюм, — хмыкнул брат. — Наш Одуван весьма изобретателен на пакости и колкости.

— Просто предупреждаю, Ник, — говорю, немного остыв, — не хочу, чтобы твои заглядывания на Варю отразились на моей дочери. Ясно?

— Варю, значит? — ухмыляется брат, одним махом допивая остывший чай и грохнув кружкой по столу. — Ну-ну…

Еще немного поговорив, уже упуская моменты об учителе, Ник уехал, так и не поговорив с Асей, которая закрылась в своей комнате и игнорировала меня весь день.

А к вечеру я уже готовил форму, завтра в рейс, и разговаривал с матерью по телефону.