Одиночка - Виктор Гавура (2021)

Признаваясь в любви, каждый рассчитывает на взаимность. По-другому и быть не может, ведь отказ убьет влюбленного. Однако в страстной любви всегда присутствует что-то корыстное, страстно влюбленный человек больше любит себя и свое чувство, чем другого человека. Этот феномен рушит сами устои бескорыстности любви, ведь истинно любящий всегда счастлив отдать больше, чем получить. Да-а, это действительно имеет место быть… Таким образом, исходя из вышеизложенного, в заключение можно сделать вывод, что ничего понять нельзя.

Вероятнее всего, любовь, это не порыв и не страсть. Любовь – это образ жизни, это то, что не проходит и уйдет лишь вместе с тобой. Но, быть может, так только у меня? Ведь я и не предполагал раньше, какой восторг можно испытывать, глядя в глаза любимой. Павлу вдруг стало страшно ее потерять, ведь без нее его жизнь утратила бы смысл. Зная, какую боль приносит потеря близкого человека, Павел никого не пускал в свое сердце. Теперь это случилось, и он боялся своей любви, зная, какую плату за нее можно заплатить.

Несмотря на все старания, написать что-либо связное у него не получилось. Павел не доверял словам, понимая их неточность. Легковесно произносимые слова никогда не выражают тот смысл, который в них вкладывают, хотя на вид они так многозначительны. Люди потеряли веру в слова. Только ли в слова?.. Быть может, время не пришло, чтоб стали вещими слова, которые теперь ничего не значат. И он терзался от бессилия, неумения выразить свои чувства словами. Эта духовная неспособность ассоциировалась у него с импотенцией, которую ему еще предстояло испытать. И впрямь, не зря сказано, ‒ от бумаги веет вечностью. Веет-то веет, да только не от этих, укоризненно, лежащих пред ним чистых листов.

Просидев ночь за столом, Павел пришел к выводу, что писательство изысканный способ борьбы со скукой… ‒ при этом, заскучав. И вдруг, к нему пришло наитие, и он почувствовал, что вплотную приблизился к осознанию самой сути любви, но, в то же время, он понял, что у него недостает сил, чтобы сформулировать ее. Теряя ясность мысли и путаясь в определениях, он повторял свою формулировку десятки и сотни раз на тот или другой лад, переставляя слова в той либо другой последовательности, ‒ все тщетно!

И все же, эта ночь не пропала даром. Павлу открылось то, что он хотел воссоздать в словах. Он хотел написать о том, насколько трудно мужчине и женщине сблизиться друг с другом сердцами, а не половыми органами. Он хотел в проникновенных словах выразить тот ужас одиночества человека в мире людей. Хотел, но не сумел. Слова любви не даются легко, столь сокровенно это чувство.

Занималась заря, когда Павел окончил свой opus[26] и совершенно опустошенный, вывел на белом снеге бумаги: «Оля! Я тебя люблю, как никого не любил раньше. Я никогда не перестану тебя любить. Будь счастлива, ты этого достойна». И подписался: «Я». В надежде, что она не спутает его ни с кем другим.

* * *

Вечер был полон тихости.

Не сердечного покоя, а принужденной тихости, вызванной непонятно чем. На стенах трепетали зыбкие, едва различимые тени. Павел всем естеством своим ощущал, как надвигающиеся сумерки остужают последнее тепло зимнего дня. Так случайная мысль о неизбежности смерти могильным холодом остужает пьянящую беспечность молодости. Накануне ему приснился красочный в своих ярких депрессивных цветах сон, всего несколько мгновений, которые врезались в память и тягостными домыслами саднили воображение. Ему приснилось, будто он хотел подарить Оле весь мир, полез в карман, а вместо золота извлек из кармана пепел.

Стояла та бездыханная тишина, в которой слышалось неумолимое течение времени. Оля сегодня была не в пример обычного молчалива, сидела тихо, глядя куда-то в пространство. В этот вечер они были необычно далеки друг от друга.

‒ Что с тобой? ‒ спросил Павел.