Однажды я выберу тебя - Эмма Скотт (2021)

– Он сказал, если укол не подействует в течение часа, позвонить ему еще раз. Но так как наш пациент вообще не позволил нам ввести…

Я взял шприц из ее руки и склонился над Эдвардом.

– Мистер Марш, – громко проговорил я, перекрывая его стоны. – Позвольте сделать вам укол. Вы почувствуете себя лучше.

– Л-лучше, – выплюнул он. – Н-н-нет ничего такого…

Но не сопротивлялся, когда Нина смазала его предплечье, а я ввел иглу в свободно свисающую кожу. Когда я нажал на шприц, он застонал громче, а потом, тяжело дыша, откинулся на подушки.

– Запишите время укола, – указал я Нине и Дейлу. – Если поднимется температура, немедленно позвоните Уэббу.

Они коротко кивнули, а я снова повернулся к Эдварду.

– Мистер Марш, попытайтесь немного поспать.

Он дернул головой из стороны в сторону, и я заметил, что лекарства начали действовать. Дрожал он уже не так сильно.

– М – М-Максвелл… ос-с-станься… – он протянул ко мне трясущуюся руку. Он походил на умирающую птицу со сломанными крыльями, хлопающими по простыне. Я попытался ожесточить свое сердце, но опустился на стул рядом с ним и накрыл его руку своей, делясь с ним силой.

Дрожь курсировала между нами, словно электрический ток. Он поднял на меня взгляд водянистых глаз. Из всего тела лишь только они и оставались неподвижны.

– На минутку, – проговорил я и кивнул Дейлу и Нине.

– Дилетанты, – тихо проворчал он, когда они вышли в соседнюю комнату. – Под-д-д… халимы б-бесхребетные.

– Подхалимы, – проговорил я. – Ну и словечко. Вполне в духе Эдди.

Он не обратил внимания.

– Я ув-важаю только с-стержень. Силу… не слабость. А я… т-теперь слабый.

Я кивнул.

– Я знаю.

– Н-неужели дошло до такого? С-столько р-работать… и ради чего? Ч-чтобы вот так умереть?

– Нет, – проговорил я. – Это не все. У вас двое сыновей.

Не переставая дрожать, он медленно ослабил стиснутые челюсти.

– Мои с-с-сыновья… У меня нет сыновей. Лишь плацебо. Заменители. А потом их м-мать умерла, и больше ничего не осталось.

Услышав его слова, я почувствовал, будто меня ударили в грудь.

– Это неправда. Они нечто гораздо большее. Оба.

Он сделал вид, что не услышал.

– Я отдал им все. Им не п-пришлось ни на что себе зарабатывать.

– Да, верно. Но всю жизнь они трудились ради одного. Единственного, что вы смогли бы дать и что вам бы ничего не стоило.

Он фыркнул.

– Ничто не дается даром. Мне никто ничего не дарил, и я этому рад. Я не м-м-мягкий. Может, слабый. Сейчас. Но не мягкий. А они – да. – Он перевел на меня водянистый взгляд. – У тебя есть хребет. Ты н-не мягкий.

– Нет, – согласился я, тяжело дыша. – Но, мистер Марш…

С удивительной силой он сжал мне руку.

– Тс-с-с. – Слюна пятнала его губы. – Больше ничего не говори. Ты мне нравишься. П-п-пусть так будет и впредь. Ты единственный, кто еще не разочаровал меня. Не н-н-начинай сейчас.

Мне следовало отпустить его руку. Иначе я словно предавал Сайласа. И самого себя.

Но в тот момент он оказался единственным отцом, держащим меня за руку.

* * *

Часом позже, вернувшись в свою комнату, я закрыл дверь и прошел в ванную. Плеснул в лицо холодной водой. Краснота вокруг рта, оставшаяся после прожегшего меня насквозь поцелуя Сайласа, уже начала спадать.

– Не стоит на него давить, – сказал я своему отражению.

Вытерев лицо, я вернулся в спальню. Сбросил ботинки и, улегшись на спину, уставился в потолок.

Моя новая мантра. «Не дави на Сайласа».

Снова ирония. Я-то хотел, чтобы он оказался рядом. Без одежды. И чтобы мы делили одно дыхание на двоих, смешивая пот и стоны. И плоть бы наша восстала, а тела переплелись. И уже невозможно стало бы различить, где кончаюсь я и начинается он…

«Боже…»

Я заерзал на кровати, когда плоть вновь проснулась, натягивая ткань джинсов.