Что, если мы утонем - Сара Шпринц (2022)

Теперь мне казалось, что это не так. Я начала ждать. Ждать нового «после», дня, когда все начнет налаживаться. Я ждала с тех пор, как увидела слезы мамы и папы. С тех пор, как меня отвели в реанимацию. Он лежал на койке интенсивной терапии, а дурацкие аппараты насыщали кислородом его легкие, чтобы тело было теплым и румяным, пока мы прощались. Он уже был мертв, просто мы об этом еще не знали.

Новое «после» не наступило. Я до сих пор ждала, что станет легче, по-другому. Я ждала изменений. Возможности сказать: «Да, что-то сдвинулось с места». Вернулось туда, куда надо. Теперь я снова могу свободно дышать. Но ничего подобного не произошло. В какие-то дни было легче вытеснять случившееся, в какие-то – сложнее. Но когда мне было плохо, я все так же ощущала, что самые страшные события моей жизни произошли будто несколько мгновений назад.

Небо часто бывало таким же голубым, как 11 февраля. Ни облачка, ни намека на нечто Высшее, ничего не предвещало потери.

В такие дни было хуже всего, и мне, возможно, нужно было вспомнить об этом в то ясное ноябрьское утро, когда я проснулась рядом с Сэмом. Но вместо того, чтобы думать об этом, я обрадовалась. Я с нетерпением ждала встречи с морем, катания на кайте, беззаботного времени с друзьями. Я смотрела вверх сквозь стекло и кроны деревьев. Идеальное голубое небо.

Небо затянулось. Наступила ночь, перед глазами вновь пронеслось все. Остин мертв, Тедди жива, но все это неважно.

В этом я была уверена. Нет никаких «до» и «после».

Есть только «после» и «после» и «после».

Глава 28

Он дрожал всем телом, когда я спустя целую вечность открывала дверь нашего жилища. Уже не от паники, поскольку за время долгой поездки в машине Сэма настолько одолела усталость, что он не в состоянии был даже говорить. Парализующий холод пронял его до костей, да я и сама продрогла, хотя моя одежда была не такой мокрой. Едва мы вошли, я затащила его прямиком в ванную и включила горячий душ.

Сэм был совершенно не в себе и почти не реагировал, просто безвольно позволил себя тащить. Нас окутал теплый водяной пар, но холод в моей груди никуда не делся. Он не уходил, потому что я была одна. Одна, хотя Сэм был рядом. Потому что сейчас из нас двоих в рабочем состоянии была лишь я.

Плевать на то, что на нас одежда. Я заставила Сэма снять джинсы и худи, а потом затащила его под струю душа. Теплая вода смывала с меня напряжение. Я положила руки на Сэма, после небольшого колебания он тоже меня обнял. Тело Сэма было ледяным, и я понимала, что никакой горячий душ не даст ему того, в чем он сейчас нуждается.

Мы долго стояли под душем. Шумела вода, мокрая футболка прилипла к телу Сэма, дрожать он перестал. Но отчаяние осталось.

Сэм запустил пальцы в мокрую ткань моего топа и прижал меня к себе, словно боясь упасть. Поскольку слова он сейчас не воспринимал, я гладила его по спине и плечам, чтобы он не забывал, что я рядом. Этого было недостаточно. Я поняла это в тот момент, когда он медленно от меня отстранился. Я поцеловала Сэма и почувствовала соль на его губах. И это точно была не вода из океана, потому что та давно уже смылась под душем.

Сэм плакал, и я никогда не забуду, как это было ужасно. Как он схватился за меня, желая большего: больше целоваться и меньше чувствовать. Как его руки опускались ниже, и в этот раз все было по-другому. Не настойчиво, а беспомощно, умоляюще. Как он хотел получить от меня то, чего я не могла ему дать. Избавления от боли. Анестезии. Средства, которое заставит забыть все печали.

– Сэм, – мой тихий голос заглушал плеск воды, но я была уверена, что он меня услышал. Я хваталась за его руки, но он продолжал покрывать меня поцелуями. – Пожалуйста, Сэм… – я схватила его за запястья. – Малыш, не надо. Не потому, что я тебя не хочу. Просто давай мы не будем делать это лишь затем, чтобы ты перестал что-либо чувствовать.