– Сейчас я твой пациент. – Он уселся передо мной на стол. – Делай, что считаешь нужным.

Что я считала нужным? Я сглотнула. Исчезнуть – больше ничего. Вместо этого я взяла свой стетоскоп. Я намеревалась выслушать сердечные тоны. Это было не так уж трудно. На пятничной лекции мы подробно проработали ход осмотра. Дрожащими руками я надела стетоскоп и вставила в уши оливы.

– Наоборот, – сказал он, и я застыла, не донеся руку.

– Что?

– Стетоскоп. Так ты ничего не услышишь. Его надо вставить не той стороной, которая на первый взгляд кажется правильной.

Сердце колотилось. Он прав. Блин, что это сейчас было?

– Да, действительно. Спасибо. – Чувствуя скованность, я перевернула стетоскоп и попробовала еще раз. Я стояла с головкой стетоскопа в руках и не знала, что делать. Все, что мы выучили в пятницу, улетучилось. Точки наилучшего выслушивания сердечных тонов и клапанов. Как будто меня и не было на том занятии.

Сэм сидел молча, не глядя на меня, руки на бедрах. Или он решил дать мне время собраться, или намеренно подталкивал меня к действию. Неуверенность словно парализовала меня. Мой взгляд застыл на нагрудном кармане его халата, где изящными буквами было вышито Сэмюэл М. Эверет – студент медицинского факультета. Когда он заговорил, я слегка вздрогнула.

– Прежде всего, я бы попросил моего пациента раздеться до пояса, – произнес он.

– Окей. – Я сглотнула и заставила себя посмотреть на него. – Не мог бы ты?..

– С огромным удовольствием, – сказал он и медленно, провоцируя, высвободил руки из рукавов халата. Короткие рукава униформы позволяли разглядеть его рельефные плечи. Он весь был жилистый, тренированный. Тут же всплыли воспоминания о выходных две недели назад. Сэм на кайте. Его стройная, атлетическая фигура. Как ловко, невзирая на сильный ветер, он управлялся с парусом.

Я подняла на него глаза, и совершенно зря. Его взгляд был устремлен прямо на меня. Сегодня он был светло-серым, матовым. Только сейчас, когда мы едва ли находились друг от друга на расстоянии вытянутой руки, я увидела, какой он уставший.

Во рту у меня пересохло. Я стояла настолько близко, что чувствовала его запах и, как мне казалось, – тепло его тела. Мне вдруг представилось невозможным приложить сейчас дурацкий стетоскоп к груди Сэма. Когда я все-таки сделала это, выбрав место рядом с V-образным вырезом его униформы, то не услышала ничего, кроме шуршания ткани. Боковым зрением я увидела, что парни в аудитории уже поснимали свои футболки. Какое счастье, что Сэм не последовал их примеру. Это был бы конец.

Сердце затрепетало, когда он взял меня за руку. Не сводя с меня глаз, он стал водить моей рукой за вырезом униформы. Он на ощупь остановил стетоскоп где-то с правой стороны грудины и надавил мне на пальцы.

– Вот теперь ты, возможно, что-нибудь услышишь, – сказал он, но его голос потонул в мощном шуме, вдруг запульсировавшем у меня в ушах. Это билось его сердце. Билось мощно и равномерно. Непрерывные толчки, звуки которых заставили меня замереть. Я ни разу в жизни не слышала биение человеческого сердца таким образом. В эти секунды мне стала понятна вся его неописуемая сила. Было слышно, как сердце сокращается, а клапаны с шумом закрываются. И как быстро все это происходит.

Когда я подняла голову и посмотрела на Сэма, то увидела, что его взгляд изменился. Он сидел притихший, пальцами обхватив края стола.

– Ты слышишь? – спросил он тихо, его голос вдруг зазвучал хрипло. Я кивнула. – По правилам ты одновременно должна нащупать пульс. – Он откашлялся. – На запястье.

Я безмолвно кивнула и сделала, как он сказал. Одной рукой я взяла его руку, пальцы второй водили по его груди под униформой. Сэм тихонько втянул воздух.

Мне пришлось придвинуться к нему почти вплотную, и я внутренне ахнула, почувствовав твердое.

Боги…