Что, если мы утонем - Сара Шпринц (2022)

Мы встали под узкий козырек в нескольких шагах от нашего паба, но холодные капли уже упали мне на лицо. Я непроизвольно скрестила руки на груди и пожалела, что вместо легкой кожаной куртки не надела теплое пальто.

Несколько секунд Сэм смотрел на меня. Будто размышлял, подходящий ли сейчас момент предложить мне свою куртку. Свет падал на его лицо. Оранжевый, красно-фиолетовый, прохладно-голубой. Он был хорош при любом освещении.

– Нам надо поговорить, – произнесла я, пока он меня не опередил.

Он медленно кивнул.

– Надо. – Было непонятно, что означает его взгляд. Руки он спрятал в карманы своей темной куртки. Я не знала, замерз ли он или хотел, как я, отстраниться, освободить руки.

Он потупил взгляд. Было ужасно, что он не смотрит на меня. Глупая боль разлилась в груди. Нам надо было поговорить, но слов не было.

Он прикусил нижнюю губу и поднял глаза. В этот самый момент кто-то что-то во мне переключил.

Мы одновременно сделали шаг навстречу. Его руки скользнули под мою куртку, нащупали бедра. Он рывком прижал меня к себе. Моя сумка съехала с плеча, но когда наши губы соприкоснулись и он положил руку мне на затылок, крепче прижав к себе, это стало совершенно не важно. Он впился в меня губами, и это было невероятнейшее из ощущений.

А затем я почувствовала это.

Потеря

Мне никогда не нравилось спиртное. Ни когда мои друзья по выпускному классу тайком начали выпивать и устраивать вечеринки. Ни когда я впервые попробовала пива из красного пластикового стаканчика и спросила себя, как, черт возьми, человек может пить это по доброй воле. Ни когда я однажды потеряла счет этим стаканчикам, а Якоб Лоусон из хоккейной команды все подливал мне, ни даже тогда, когда его лицо стало терять очертания. Было отвратительно чувствовать себя пьяной. Кружилась голова, туман все больше сгущался. Мной овладевала беспомощность и странное ощущение бессилия.

Я до сих пор не понимала, почему алкоголь действовал на меня плохо. До смерти Остина я еще несколько раз выпивала. Никакого положительного эффекта не было. Никакой легкости, лишь паника. Я не испытала никакого удовольствия, лишь страх, когда в доме Люси Тейлор подкатила тошнота и меня вырвало в гостевом туалете горькой желчью и этим дьявольским зельем.

– Где ты? Ага, оставайся там. Никуда не уходи. Я через десять минут буду, – услышала я в трубке спокойный голос Остина. Я разбудила его среди ночи. Какое-то время спустя он остановился перед домом Тейлоров, в худи с логотипом школы Иствью и клетчатых пижамных штанах. Стоило ему подойти, как я потеряла самообладание. Я не знаю, как мы возвращались, помню только руки Остина, когда он поддерживал меня в ванной над унитазом и заботливо гладил по волосам. Я была в надежных руках. Его руках.

Когда Якоб Лоусон спросил меня, кому я хочу позвонить, единственное, что мне пришло в голову, – это номер Остина. Без сомнения, он проехал бы ради меня пол-Онтарио. Даже ночью, невзирая ни на мороз, ни на сантиметровый слой льда на дороге.

Перед тем как умереть, он позвонил мне. В полиции проверили его звонки. Три исходящих вызова той ночью. Все три – на мой номер. Мой брат надеялся, что я позабочусь о нем так же, как он заботился обо мне. Нетрезвый, без посторонней помощи, возможно в состоянии отчаяния и паники.

А я не помогла. Меня не было. Я опоздала. И я не выпила больше ни капли спиртного, ни разу, после того как это стоило Остину жизни.

Отказавшись от алкоголя, я ничего не потеряла. Мне это никогда не нравилось. Потерей в моей жизни был Остин.

Глава 18

От него, как всегда, пахло чистотой, свежестью, свободой, а еще мятой и немного морской водой. Однако мои вкусовые рецепторы уловили то, на что мое тело мгновенно отреагировало приступом паники.

Ее вкус я почувствовала в первую секунду нашего поцелуя. Горький и острый. Сэм продолжал меня целовать и ничего не замечал.