Неразгаданное сердце - Картленд Барбара

Она медленно пошла вдоль дома, с облегчением обнаружила, что дверь, выходящая в сад, еще не заперта. Медленно поднялась по боковой лестнице к себе в спальню. Комната выглядела уютной, теплой, безмятежно спокойной. Ситцевая обивка в цветочек, мягкие ковры, элегантная мебель — все это не отделить от замка, от привычного окружения английской аристократии.

Готовится преступление настолько ужасное, что она едва могла думать о нем. И она не в силах ничего сделать. Никто не поверит ей, а потому герцог умрет!

Она представила, как он выпивает яд. Она представила, как он умирает, а у нее связаны руки. Она не может помешать этому. И, вскрикнув от ужаса, она поняла, что любит его.

Глава 8

Всю ночь напролет Вирджиния металась по кровати, вертелась с боку на бок или лежала, уставившись в темноту, ошеломленная обуявшими ее чувствами и мыслями. Она знала, что должна попытаться как-то спасти герцога, и не только потому, что любит его, но и потому, что никогда, даже в самых сумасбродных мечтах она не представляла, что убить так легко или что такие люди, как Маркус Рилл и леди Шелмадайн, могут замышлять убийство. Ей трудно было понять такое зверство. Она знала, что должна помешать злодеянию, чем бы для нее это не обернулось, но весь вопрос был — каким образом?

Она попыталась вообразить, как скажет герцогу, что кузен задумал убить его. И даже почти увидела выражение удивления и недоверия на его лице. Но, допустим, он поверит ей, все равно, что он сможет предпринять? Обвинить Маркуса и сказать, что его разговор с леди Шелмадайн был подслушан никому не известной американкой? Она представила, как они посмеются над такой абсурдной идеей. А если она сообщит обо всем кому-то другому, не связанному с семьей, — поверенному, домашнему врачу или даже тому, кто имеет отношение к полиции, он не сможет действовать, пока не будет слишком поздно. Тогда он скажет, что она была права, но какое в том утешение? С какой стороны она ни рассматривала проблему, выхода не было. Все, что она могла сделать, подождать, пока герцог не погибнет, а затем разоблачить Маркуса Рилла как злодея.

Вирджиния закрыла глаза и, вспомнив слова герцога, почувствовала дрожь во всем теле. Раньше она бы ни за что не поверила, что при звуке чьего-то голоса может охватить трепет, но теперь она знала, что, стоит ему только приблизиться к ней и заговорить своим низким, глубоким голосом, когда, кажется, за каждым словом скрывается, затаенная страсть, как у нее возникает чувство, будто каждый нерв в ее теле оживает и откликается на все его слова. Она знала, сидя рядом с ним на полянке, что стоит ему протянуть руку и коснуться ее, она не сможет противиться. Исчезла прочь ее гордость, ее сдержанность и ее ненависть. Произошло небывалое: он обратил ее горячую, неистовую ненависть в любовь, и отрицать это было невозможно. Она мысленно попыталась убедить себя, что он обманщик, охотник за приданым, но сердце не слушалось. Оно жаждало его, стремилось к нему!

Она вновь и вновь повторяла шепотом все, что он ей говорил. Вспоминала каждый его жест. Снова мысленно переживала поездку верхом и то мгновение на террасе «Сердца королевы», когда она поняла, что нравится ему.

И все же где-то в глубине души раздавался голосок, вопрошающий равнодушно-критически:

«Как много значит его любовь? Насколько она глубока и долговечна? А может, это просто мимолетная вспышка избалованного, страстного мужчины при виде нового хорошенького личика?»

Наконец, она была не в силах дольше пытать себя осаждавшими ее со всех сторон вопросами. После нескольких часов мучительных раздумий она ни на шаг не продвинулась в поиске решения самого важного вопроса — как спасти жизнь герцогу.