Сестры - Бернар Миньер (2020)

– Лео шутит, но то, чем мы здесь занимаемся, на самом деле очень серьезно, – дипломатично урезонил Ковальского бывший комиссар. – Зачастую мы становимся последней надеждой для семей, пребывающих в полном смятении. Мы располагаем временем, которого у сотрудников госслужб не всегда хватает. Знаете, это настоящее служение. Мы не щадим себя, хотя не всегда у нас есть надежда найти людей. Мы вкладываем в поиск всю свою энергию. К сожалению, известно, что вокруг домов, где кто-то пропал, крутится немало стервятников, которые норовят воспользоваться замешательством и отчаянием людей и слупить с них денег. Они прячутся за спинами объединений, определенных законом тысяча девятьсот первого года, таких, как наше. Они позиционируют себя как неутомимых искателей пропавших и для начала требуют сумму на покрытие издержек, а потом еще и еще, на всяческие передвижения, и объясняют, что розыск – дело недешевое, а пропавшие могут найтись на Ибице, в Восточной Европе или в Греции… Они наносят нам огромный ущерб. Есть на свете особи, начисто лишенные малейших признаков морали; для них человечность есть понятие, непостижимое для большинства смертных… Мы же никогда ни с кого не требуем денег. Мы работаем, чтобы помогать, вот и всё. Досье лежит у меня в машине. Пойдемте.

Они вышли и побрели по рытвинам к старому серому «Пежо 405». Облик обоих автомобилей соответствовал облику владельцев: они принадлежали к ушедшей эпохе. За двадцать пять лет мир изменился больше, чем за два минувших столетия. Конечно, скоро работать будут роботы. И уже миллиарды людей не способны оторваться от своих мобильников и высокотехнологичных игрушек, а производящие их фирмы с каждым днем делаются все могущественнее и все более властно навязывают свое влияние. А люди, как лунатики, отдают свои судьбы в руки все уменьшающегося количества правителей.

Бертран открыл свою дверцу и сел за руль. Сервасу он сделал знак обойти «Пежо» и сесть на пассажирское место. Ко устроился на заднем сиденье.

Как только Мартен сел, Ковальский наклонился над его плечом, а Бертран протянул руку и открыл бардачок. Там лежала картонная папка. Сервас взял ее в руки и открыл. В глаза ему сразу бросилась фотография. Внизу надпись:

Одиль Лепаж, 20 лет

Пропала 7 июня 1993.

– Одиль Лепаж была студенткой факультета политологии Тулузского университета. Ее родители сообщили о пропаже в понедельник, седьмого июня тысяча девятьсот девяносто третьего года. Она должна была пятого июня приехать на выходные, но не приехала. Они пытались связаться с ней, но безуспешно. Позвонили на факультет, обзвонили все больницы в надежде получить хоть какую-то информацию. В то время мобильников не было. Отец поехал в Тулузу осмотреть ее комнату. Никого. После этого об Одиль Лепаж никто ничего не слышал.

– Она жила в кампусе Даниэль-Фоше?

– Нет, снимала квартиру вместе с другими двумя девушками.

– Там что-нибудь нашли?

– Абсолютно ничего.

– А известно что-нибудь о ее контактах с сестрами Остерман?

В салоне пахло трубочным табаком и освежителем запахов. Аромат исходил от елочки, подвешенной под зеркалом заднего вида. Экс-комиссар повернулся к Сервасу.

– Да… В то время было установлено, что Одиль Лепаж была знакома с Алисой Остерман. Принимая во внимание тот факт, что девушек убили за несколько дней до этого, следствие пыталось найти какую-нибудь связь между этими двумя делами, но ничего не нашло.

– Кроме того, что внешне Одиль Лепаж очень походила на сестер, – сказал Сервас, рассматривая фото бледной девушки с длинными белокурыми волосами и светлыми глазами.

– Да…

– Кому из наших вы сообщили тогда о пропаже Одиль?

Бертран мотнул подбородком в сторону. Сервас удивленно взглянул на Ко в зеркало заднего вида.

– А почему мне тогда никто ничего не сказал?