Боец невидимого фронта - Андрей Ильин (2001)

— Да ладно, ладно ты, не бушуй, чудачка, — перешел на нормальный тон. пассажир, — Ну не гони волну, говорю. На тебе.

Ткнул ей в карман фирменного пиджака двадцатидолларовую купюру. Бортпроводница заметно успокоилась.

— Сядьте, пожалуйста, на место и застегните ремни.

— Да щас, щас. Да тут герла одна прицепилась, как репей. Ну нюшка. Короче, ты там наших пацанов собери. Будем фраеру угол отворачивать. Понял меня? Понял?! Ну все. Да иду, иду уже…

В аэропорту толпа быстро рассосалось. Пассажир с «дипломатом» не пошел к стоянке автомобилей, пошел к остановке городского транспорта. С народом было спокойней.

Он сел в автобус на переднее сиденье, к стеклянному окну, ведущему в водительскую кабину, завешенному какой-то грязной занавеской. Если всматриваться в стекло, можно было видеть салон и видеть пассажиров.

Вроде все спокойно.

На компанию пришибленно сидящих парней он внимания не обратил. Парни как парни — обыкновенные, какие теперь на каждом шагу встречаются, то ли урки, а может, студенты юрфака.

Ноздря и Харя с приятелями сидели непривычно тихо. Как мальчики-отличники образцово-показательной гимназии перед инспекторами РОНО. И даже на пол не сплевывали.

— Не стыдно вам, молодые люди? Расселись, а бабушки вон стоят, — возмутилась какая-то бабушка.

«Заткни пасть, корзина», — хотел сказать Ноздря. И даже рот оскалил, показав гнилые зубы. Но его толкнул в бок Харя.

— А? Ладно, бабка, садись. Хрен с тобой.

И встал и стоял, чуть не лопаясь от гордости. Мужик с чемоданом доехал до конца маршрута. И пошел на остановку пригородного автобуса вместе с толпой садоводов.

— Все, счас слиняет, — растревожился Харя. — Надо его здесь вязать.

— Здесь люди.

— А хрен с ними.

Они подошли к остановке и быстро и ловко обступили мужика. Ноздря мигнул, и они, мгновенно и разом, схватили его за руки. Ноздря за левую. Харя с приятелями за правую. А Лысый упал на землю и обхватил клещами его ноги.

— Вы что?! — свирепо прохрипел мужик. Он не ожидал нападения. Он совершенно не ожидал нападения! По крайней мере вот так, ясным днем, в толпе людей!

— Эй, вы что с ним делаете? — возмутился кто-то из пассажиров, ожидавших автобус.

— Заглохни, фраер, пока тебя не покоцали! — доходчиво объяснил Харя, сверкая глазищами.

Все всё поняли и стали внимательно смотреть на дорогу.

Мужика приподняли и, растягивая за руки и за ноги, спиной по земле потащили к ближайшим кустам.

«Помоги…» — хотел крикнуть он.

Но Ноздря ловко ткнул его кулаком в зубы. Тот затих, забулькал кровью. И вдруг, словно очнувшись, стал биться, метаться из стороны в сторону, вырывать руки и ноги, кусаться.

— Ах гад! Ты так!

Пленник вырвал правую руку и ударил близкого к нему Харю. Как-то по особому ударил, потому что не сильно, но тот вдруг громко вскрикнул, зажался и стал прыгать на одной ноге.

— Гад, гад, гад…

Воспользовавшись секундным замешательством, мужик резко дернул левой ногой вперед и тут же изо всех сил назад и, освободив ее, всадил каблук ботинка в живот кого-то из подручных Хари. Тот взвыл, схватился за ушибленное место и упал там, где стоял. Упал лицом в грязь.

Левой рукой пленник действовать не мог, левая рука его была пристегнута к «дипломату», который, отодвинувшись подальше, держал Ноздря.

Исход боя был предрешен. Мужик освободил правую руку и левую ногу и с секунды на секунду должен был встать, и пытался встать, и встал бы, если бы подкравшийся к нему сзади на коленях Харя не ткнул ему в бок перо. Харя ткнул перо еще раз и еще… Мужик схватился за бок и стал падать. Но даже рану не зажал. Он пытался дотянуться до «дипломата». Он тянулся к «дипломату», подтягивая его пальцами левой руки за цепочку, а Ноздря тянул к себе и отступал.

— Жмурь его падлу, жмурь!