Боец невидимого фронта - Андрей Ильин (2001)

И кушать себе крабов, и пить дорогой коньяк, и не брать себе в голову этих глупостей за облаву. Потому что за облаву пусть боится бездарный фраер. А ворам милицейскую облаву сбросят на пейджер, и они уйдут, как люди, через главный вход, доев свой суп и допив свой коньяк. И разъедутся на своих «мерсах» по хатам, пока менты еще только будут мотать свои портянки.

Конечно, за облаву надо отстегивать бабки, но бабки за облаву стоят того.

— Помельчал теперь прокурор.

— Помельчал.

— Раньше прокурор зашибал двадцать червонцев, ездил на «копейке» и был счастлив, если ему давали в лапу деревянный четвертной. А теперь они воротят хари от цветной капусты!

— Зажрались.

— Зажрались.

— С теми было трудно договориться, но если договориться, то им можно было верить. Они были тоже менты — но у них была совесть. Когда они говорили — можешь быть спокоен три дня, можно было быть спокойными три дня и даже больше. А эти берут бабки, обещают три дня и посылают легавых в масках со шпалерами.

— Это так.

— Разве раньше менты ходили в масках и шмаляли из шпалеров в белый свет как в копеечку?

— Не было такого.

— Они не трогали нас, мы не трогали их. Раньше был порядок. Теперь — беспредел. Теперь все мочат всех.

— И это правда.

— Тогда скажу я, — вступил Миша Фартовый. — Скажу за ментов и скажу за беспредел. Скажу, что менты скурвились и кормят с рук беспределыциков, чтобы те мочили воров. Я собрал вас, чтобы сказать за беспредел. Чтобы сказать, что они завалили Губу.

— Тубу?! Когда?!

— Губу никто не валил. Губа кончился от наркоты.

— Это брешут менты. Губа баловался дурью, но на игле никогда не сидел.

— Ты точно знаешь?

— Я точно знаю! Это менты! Это они вкололи ему дурь. И заделали его шестерку. И заделали Сивого. Вы знали Сивого?

— Мы слышали про Сивого. Он был человеком Губы.

— Он не был человеком Губы, он был сам по себе. Был блатным. И мог когда-нибудь встать на место Губы. Их замочили в один день. Всех в один день!

Воры напряглись.

— И замочили шестерку Сивого. Замочили Рваного. И тоже в тот же день. Они замочили Губу, шестерку, Сивого и Рваного. Разве это случайность?

— А вдруг?..

— Вдруг может зажмуриться один. Ну двое. А здесь зажмурились четверо. Четверо! А может, даже больше. Потому что под Сивым ходили Ноздря с Харей, которые пропали. А под Харей ходил Хрипатый, которого разнесли вместе с квартирой в клочки, и ходили кореша, которые пропали вместе с Ноздрей и Харей.

— Куда они пропали?

— Просто пропали. Совсем пропали! Воры напряженно молчали. Говорил Миша Фартовый.

— Был базар, что они замочили какого-то фраера И будто бы тот фраер вез немерено бабок.

— Так, может, их за бабки мочат?

— Может, и за бабки, а может, и не за бабки, только мочат менты. Потому что мочат чисто и мочат воров!

— А может, это бес пределы пики?

— Просю беспредельшики кончали бы только Губу. А здесь зажмурили всех! Разом! Это могут быть только менты! Или могут быть ссучившиеся беспределыцики, действующие по наводке ментов.

А раз это так, то Губы им будет мало. Следующим после Губы буду я.

«Тогда это не наши проблемы, — подумали воры. Тогда это твои проблемы». Но сказали по-другому.

— Зачем ты собрал нас?

— Я собрал вас, чтобы сказать про Губу и ментов. Сказать, что мочат блатных и воров. Что им мало будет Губы и мало будет Мишки Фартового. Теперь вы знаете за мочилово.

— Ты хорошо разложил. Но ты не сказал, почему началось мочилово?

— Я не знаю, зачем мочат блатных и воров, Я сказал то, что сказал. Но я могу сказать, что сказал мне Губа.

— Губа?!

— Губа скинул мне на пейджер, а потом позвонил.

— Говори!