Фарфоровые куклы - Морган Стейси (2018)

По выходным Элис принимала в своей квартире посетителей в качестве частного психолога. Для этих целей у нее в комнате стояла кушетка. Можно было лечь на нее и рассказать о своих проблемах. Даггерт любил на ней валяться. В эти моменты Элис лежала на диване в темном прозрачном пеньюаре с бокалом фруктового или овощного фреша и пыталась аккуратно добиться от Даггерта неформального подобия сеанса психоанализа. Хотела изучить его получше. Он был скрытным, даже если много говорил. Количество слов не выдавало истинных намерений и реального состояния души Сэма. Никто и никогда не знает, что он думает и какие планы строит в действительности.

А она всегда желала знать больше. Женское и профессиональное любопытство Элис иногда раздражало Сэма, и он уходил в себя, а то и вовсе покидал ее на неопределенное время.

Детектив не любил всю эту психологию и считал ерундой, с помощью которой разводят на деньги вечно ноющих страдальцев. Он полагал, что к психологу ходят бездельники и те, кому не хватает внимания. Последних он считал занудами, которым не стыдно вываливать свое нижнее белье на виду у посторонних, делясь надуманными бреднями. Он был твердо убежден, что единственный, кто может разобраться с внутренними и внешними проблемами – это сам человек. Только, единственно, сам человек знает себя лучше других, а значит найдет правильный путь, если приложит усилия. И никакой посредник ему не нужен.

Детектив встал с кушетки, подошел к двери, задумчиво посмотрел на Элис, как будто разглядел в ней что-то новое, и ушел, не закрыв за собой дверь. Элис подошла к двери, какое-то время постояла, провожая грустным взглядом спускавшегося по ступенькам Сэма, вернулась в комнату, легла на диван и, досадно вздохнув, потянула свой сок.

***

Он открыл свежий выпуск «Краун Бич Паблик», который ранним утром кинули за ограду, на аккуратно выстриженный газон, и стал читать колонку экстренных новостей. В ней говорилось о двух убийствах молодых женщин, полиция предостерегала граждан от возможной опасности и просила сообщать следствию о любых подозрительных людях и происшествиях. В конце давалось примерное описание личности преступника, включая возраст и расовую принадлежность.

Впервые его охватил непреодолимый страх быть пойманным. Он яростно начал рвать газету в мелкие куски и с криком швырять куда попало. Затем взял себя в руки, присел на кровать и на несколько секунд закрыл глаза: его взору предстала красивая молодая женщина, придомовая лужайка и беззаботное летнее утро. В какой-то момент раздался громкий выстрел, и лицо женщины испарилось, а за ним и вся эта прекрасная картина. Он заплакал в бессилии.

8-е июня.

Мне страшно.

***

В кафе «Дорз» было немноголюдно. Классическая закусочная с красными диванами. За стойкой без перерыва шипела громадная жаровня, готовящиеся блюда издавали треск, клубился неиссякаемый пар, растворявшийся в потолке, среди вытянутых подвесных светильников, изрядно пожелтевших под тоннами многолетней копоти.

Время комбо и заманчивых утренних акций. Пристань холостяков, не желавших утруждать себя домашней готовкой.

Детектив пил кофе и ждал свой любимый завтрак: яичницу с беконом, два тоста со сливочным маслом, немного зеленого горошка и нарезанный помидор.

В кафе зашел Флинн и сел напротив:

– Доброе утро!

– Закажи себе что-нибудь.

– Спасибо, я не голоден.

Даггерт жестами показал официантке, чтобы она принесла Флинну кофе. Он не мог есть, когда сидевший с ним за одним столом, хотя бы не пил.

– Что мы имеем? – спросил детектив.

– Что вы имеете в виду? – спросил Флинн.

– Ничего! – несколько громко ответил детектив на свой же вопрос и привлек внимание посетителей. – У нас ничего нет, понимаешь? А он продолжит убивать, – уже тише произнес Даггерт. – Да, очевидно у него зацикленность. Он больной, черту понятно.

– Больной художник.